Донцов чувствовал, что Гостеву нравится ведущая роль, которую охотно отдал ему столичный приезжий. Вдобавок Иван Михалыч отвечал на вопросы не прямо, а говорил о своем, думаном-передуманом, неожиданном. Это было заманчиво, и Виктор поддакнул:
— Вы правы, пора издавать полное собрание обещаний.
— Но кое-что меняется. — Гостев опять вернулся к своей мысли. — Вы заметили, что из лексикона правящей среды улетучилось понятие «консолидация общества»? Первые два срока Путин об этом часто говорил, но теперь таких слов не слышно. В моем историческом дневнике — я его веду почти каждодневно, а помесячно делаю выводы — помечено, что эти слова совсем вышли из обихода, когда внутриполитический блок президентской администрации возглавил Кириенко. Меня не покидает ощущение, что ныне в повестке дня столичного персонала не консолидация общества, а поиски компромисса между кланами чванных поборников западных идей и национальными целями. А еще — ставка на лучших, на дарования, а остальных — в навоз. Это противоречит исконному общинному духу России. Энгельгардта почитайте, у него на этот счет много сказано. Да и сегодня... Ямбург, знаменитый директор московской школы, недавно очень верно сказал: внимание нужно ко всем, одаренные, пожалуй, в большинстве уедут, сманят их. Да и Скотт Мюррей, известнейший европейский ученый, выступил против ставки на одаренных в ущерб общему подъему образования. А у нас именно что в ущерб, именно что показательная ставка на лучших. Для государства это сомнительно. Без удобренной почвы хорошего урожая не будет, отдельные колосья погоду не сделают.
— Вы хотите сказать, что с консолидацией ничего не получается?
И Дед, и Цветков напряглись: вопрос зацепил что-то главное. Но Гостев снова не дал прямого ответа, хотя говорил вполне определенно.
— Как писал Чернышевский, исторический путь России не тротуар Невского проспекта. В Крымской эпопее явилась солидарность народа, власти и общества — ну, за редкими исключениями, коими можно пренебречь. Но потом социальное расслоение взяло верх над гражданскими чувствами, не народ, а элита стала, я бы сказал, государствообразующим фактором. Ныне для власти элита — это наше все! Она узурпировала властные полномочия и навязала народу взаимное отчуждение. Таков наш исторический путь.
— Крепко! — молвил Дед.
— Власть нам теперь не друг, — мрачно процедил Цветков. — Елита! Да еще похабничает! А народ пришел туда, куда его послали.
