Такое решение предполагало, что член партии официально не лишался своего поста, но практически отстранялся от работы, оказывался как бы в подвешенном состоянии, В таком положении человек и его «дело» могли находиться в течение длительного времени, иной раз годами. Руководящий партийный орган в это время требовал от него писать объяснения в связи с теми или иными обстоятельствами, самокритично анализировать свои поступки и мысли. Официальные обвинения могли в течение продолжительного времени не предъявляться; никакого уголовно-процессуального кодекса в КПК не существовало.
В то же время отстраненный от дел находился как бы под домашним арестом, под строгим наблюдением, его свобода существенно ограничивалась. По сути дела, он оказался изолированным от общества.
Втайне от члена партии через систему внутрипартийного политического сыска, а в случае необходимости и с привлечением соответствующих государственных учреждений, продолжалась работа по сбору против него обвинений, в ряде случаев организовывалась массовая кампания осуждения ошибок или «преступлений» человека в малоформатной печати (т. е. в газетах как бы неофициальных, формально принадлежавших так называемым массовым революционным организациям) или в официальной партийной печати. Член партии в это время был лишен права голоса. Он мог только давать ответы на запросы вышестоящих организаций или «масс», которые действовали с санкции партийных органов.
Многие члены партии во время «культурной революции», оказавшись в таком положении, не выдерживали и кончали жизнь самоубийством еще в период, так сказать, неопределенности, после чего сам факт самоубийства называли «отделением себя от партии», а мертвых начинали именовать людьми, которые сами поставили себя в положение врагов партии и народа, предателей или агентов либо иностранных держав, чаше всего СССР, либо Гоминьдана.
В последующие месяцы 1966 г., вплоть до начала 1967 г. Лю Шаоци, лишенный возможности работать, старался внимательно следить за ходом событий. Он знакомился с документами, которые еще продолжали поступать к нему. Читал газеты, расспрашивал своих детей о том, что происходило в Пекине. В кругу семьи не скрывал того, что не одобряет обыски в домах, избиения людей, которые тогда стали просто массовым, обычным и рядовым явлением и в столице КНР, и в стране в целом. На улицах царило беззаконие, когда молодые активисты «культурной революции» могли необоснованно избить человека или разгромить чей-либо дом; при этом многое из того, что они делали, производилось по заданиям, которые они получали от «штаба культурной революции», заинтересованного в преследовании своих политических противников или людей, которые были отнесены Мао Цзэдуном и его сторонниками к этой категории.
