Суббота сентября 17-го. До полудня продолжалось безветрие; позже повеяло с востока, и мы полны надежд, что теперь восточный ветер установится надолго.
Воскресенье сентября 18-го. Весь день погода простояла как нельзя лучше, и что самое главное, с попутным ветром. Все надели чистые рубашки, смотрят весело и друг к другу расположены ласково. Дай-то бог, чтобы ветер не переменился! Ведь мы так долго шли в лавировку, что от команды «руль под ветер!» нас уже бросает в дрожь, как осужденного преступника от приговора судьи.
Понедельник сентября 19-го. Погода что-то хмурится, наш попутный ветер стал утихать. Каждый день видим тропических птиц, иногда по пять-шесть зараз; величиной они с голубя.
Вторник сентября 20-го. Ветер опять переменился на западный, к великой нашей досаде. Хлеб получаем в ограниченном количестве, по два с половиной сухаря в день.
Среда сентября 21-го. Нынче утром нашего баталера разложили на связке канатов и наказали плетьми за то, что перетратил муки на пудинги, и за другие провинности. Весь день полное безветрие и очень жарко. Я был твердо намерен нынче искупаться в море и так и сделал бы, если бы не появление акулы, смертельного врага всех пловцов. Длины в ней было футов пять, она плавала вокруг корабля на некотором отдалении, медленно и величаво, а с нею десяток рыб, которых называют рыба-лоцман, разных размеров: самая длинная поменьше небольшой макрели, самая короткая не больше моего мизинца. Два этих крошечных лоцмана держатся перед самой ее мордой, и она как будто следует их указаниям; остальные же плывут рядом с ней справа и слева. Акулу всегда сопровождает такая свита, они добывают ей пищу, находят и указывают ей добычу, а она в благодарность защищает их от прожорливых и голодных дельфинов. Акулу считают очень жадной рыбой, но эта и не глядит на приманку, которую ей бросают: как видно, сытно пообедала и еще не проголодалась.
Четверг сентября 22-го. Весь день сильный западный ветер. Акула от нас отстала.
Пятница сентября 23-го. Нынче утром завидели парус милях в двух за кормой, подняли кормовой флаг, убавили паруса и шли так до полудня, пока то судно нас не догнало. Это оказался «Сноу» курсом из Дублина в Нью-Йорк, на борту свыше пятидесяти кабальных слуг обоего пола! Они высыпали на палубу и, судя по всему, были очень рады нас увидеть. И правда, удивительно это бодрит, когда встретишь в море корабль и на нем живых людей, таких же, как мы, и в таких же обстоятельствах, да еще после того, как мы долго были, если можно так сказать, отлучены от остального человечества. При виде стольких человеческих лиц сердце мое так и запрыгало от радости, и я с трудом удержался от смеха, порождаемого душевным довольством. Ведь уже долгое время нас носило по безбрежному морю и мы не видели ни земли, ни корабля, ни каких-либо смертных созданий (кроме рыб и морских птиц), словно весь мир залило вторым потопом и в живых остались только мы, как некогда Ной и его спутники в ковчеге. Оба капитана обещали друг другу следовать дальше совместно; но я полагаю, что это только так говорится, ведь когда корабли не одинаковы по своим качествам, редко бывает, чтобы один стал ждать другого, особенно если капитаны между собой не знакомы. После полудня ветер, так долго дувший нам в лоб, к великому нашему удовольствию переменился на восточный (и, видимо, надолго). Спутники мои приободрились, перестали жаловаться, чего не было с самого отплытия, а объясняю я это тем, что они увидели, в каких жалких условиях находятся пассажиры на том судне, и могли сравнить их с нашими. Мы чувствуем себя как в раю, стоит только представить себе, каково им приходится там в тесноте, бок о бок с таким грязным, вонючим сбродом, да еще в этих жарких широтах.
