Всем вышесказанным в какой-то мере объясняется мой нынешний образ жизни на корабле. Компания у нас весьма разношерстная, с приятностью вести общую беседу невозможно; если случается, что двое из нас могут на полчаса заинтересовать друг друга разговором, то отнюдь не всегда оба одновременно бывают к этому склонны. Утром я встаю и часа два читаю, после чего чтение мне надоедает. Недостаток движения вызывает недостаток аппетита, так что еда и питье приносят мало радости. Чтобы почувствовать усталость, я играю в шашки, затем перехожу на карты. Мы готовы развлекаться любой игрой, даже самой ребяческой. Встречный ветер почему-то всех нас выводит из равновесия: мы становимся угрюмы, молчаливы, мрачны, раздражаемся друг на друга по любому поводу. Женщины считают, что, если мужчина злонравен, это непременно скажется, когда он выпьет лишнего. Я же, зная много примеров обратного, научу их более верному способу распознавать истинную сущность их покорных слуг. Пусть каждая из этих милых дам хоть раз совершит в их обществе долгое плавание, и, если в них есть хоть капля злонравия, но они сумеют его скрыть до конца путешествия, я обещаю никогда больше не вступать с ними в спор. Ветер по-прежнему попутный.
Пятница августа 26-го. До вечера было ясно и ветер попутный, с вечера до утра дул шквалистый, с дождем и молниями.
Суббота августа 27-го. Утром развиднелось, ветер западный. Видели за кормой двух дельфинов; одного мы поймали на крючок, другого ударили острогой, но оба ушли, и больше мы их не видели.
Воскресенье августа 28-го. Ветер западный, пресильный. Убрали грот и фок.
Понедельник августа 29-го. Ветер пресильный, западный. Два дельфина за кормой. Били их, но оба ушли.
Вторник августа 30-го. Ветер все еще встречный. Нынче вечером при почти полной луне, когда она взошла после восьми часов, на западе, с наветренной стороны, появилась радуга. Это я в первый раз видел ночную радугу, вызванную луной.
Среда августа 31-го. Ветер все еще западный. Ничего примечательного.
Четверг сентября 1-го. Погода скверная, ветер встречный.
Пятница сентября 2-го. Нынче утром ветер переменился, немного развиднелось. Поймали пару дельфинов и съели на обед. Вкус довольно приятный. В воде эти рыбины дивно красивы, туловище у них ярко-зеленое и отливает серебром; хвост сверкает желтым золотом; но все это пропадает вскоре после того, как их вытащат из родной стихии, они становятся сплошь светло-серыми. Я заметил, что когда от живого, только что пойманного дельфина отрезают куски для наживки и дельфин издыхает, эти куски не теряют ни блеска, ни красок, а сохраняют их в целости. Все отмечают обычную ошибку живописцев: они всегда изображают эту рыбу уродливо скрюченной, тогда как на самом деле другой такой красивой и изящной рыбы не найти. Не понимаю, откуда у них явилась эта фантазия, ведь во всей природе нет создания, подобного их дельфинам, разве что они вначале безуспешно пытались запечатлеть дельфина в то мгновение, когда он прыгает, а позже переделали его в это скрюченное чудище с головой и глазами, как у быка, с мордой, как у свиньи, и с хвостом, как распустившийся тюльпан. Но у матросов есть для этого другое объяснение, хоть и маловероятное, а именно, что поскольку эта красавица рыба водится только в море, да притом далеко на юге, художники-де нарочно обезображивают ее, чтобы беременные женщины не выпрашивали того, что быть для них невозможно.
