– Нет!
Слово сорвалось с ее губ и прогремело, точно взрыв.
Все были поражены. Доктор Армстронг покраснел. Женщина смотрела на него со страхом и неприкрытой подозрительностью.
– Как пожелаете, мисс Брент, – сухо произнес он.
– Мне ничего не нужно – совсем ничего, – сказала она. – Я посижу тут тихонько, подожду, пока головокружение пройдет…
Уборка стола продолжилась.
– Я привык работать по дому, – сказал Блор. – Давайте, я помогу вам, мисс Клейторн.
– Спасибо, – отозвалась та.
Эмили Брент оставили в столовой одну. Какое-то время она еще слышала голоса в буфетной.
Головокружение понемногу стихало. Теперь ее клонило ко сну, казалось, только бы донести голову до подушки, и она сразу заснет.
Вдруг у нее зазвенело в ушах – или это не в ушах, а в комнате?
«Как будто пчела жужжит – или даже шмель», – подумала она.
И тут же увидела пчелу. Насекомое ползло по оконному стеклу.
Вера Клейторн что-то говорила о пчелах сегодня утром…
Пчелы и мед…
Мед она любила. Покупала соты и сама процеживала из них мед через муслиновый мешочек. Кап, кап, кап…
В комнате кто-то был. Кто-то мокрый ронял на пол капли. «…Беатрис Тейлор вернулась из реки…»
Стоит только повернуть голову, и она ее увидит.
Но повернуть голову она не могла…
Позвать на помощь…
Но она не могла крикнуть…
Дом был пуст. Она осталась одна…
И вдруг раздались шаги – кто-то молча подходил к ней сзади, приволакивая ноги. Так может шаркать утопленница…
Запах сырости ударил ей в ноздри…
Пчела на окне не унималась – все жужжала и жужжала…
И тут она почувствовала укол.
Пчела укусила ее в шею.
В гостиной все ждали Эмили Брент.
– Может быть, я схожу за нею? – предложила Вера Клейторн.
– Одну минуту, – задержал ее Блор.
Вера снова села. Все вопросительно смотрели на бывшего инспектора.
– Слушайте все, – продолжил он, – мое мнение такое: автор всех смертей сейчас в гостиной. Готов показать под присягой, что эта баба и есть та, кто нам нужен!
– Мотив? – спросил Армстронг.
– Религиозная мания. Что скажете, доктор?
– Вполне возможно, – ответил Армстронг. – Ничего не могу возразить. Но и доказательств у нас никаких, разумеется.
– Она была такая странная сегодня, когда мы с ней готовили завтрак, – сказала Вера. – Глаза такие… – Она поежилась.
– Ну, по одному этому никого судить нельзя, – возразил Ломбард. – Мы сейчас все немного не в себе!
– Есть еще кое-что, – добавил Блор. – Она единственная не дала никакого объяснения после той истории с пластинкой. Почему? Вероятно, потому, что ей объяснять было нечего.
