Первым опомнился Блор. Он сказал:
– Э-э… извините, Роджерс. Мы услышали наверху шум, вот и подумали… ну…
Он смолк.
– Прошу прощения, джентльмены, – произнес Роджерс. – Я переношу свои вещи. Надеюсь, никто не станет возражать, если я займу свободную комнату для гостей этажом ниже? Самую маленькую.
Он обращался к Армстронгу, доктор ему и ответил:
– Конечно, никаких возражений. Перебирайтесь.
Он избегал смотреть на тело под простыней, лежавшее на кровати.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил его Роджерс.
С охапкой вещей он вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице.
Армстронг подошел к кровати и поднял простыню, скрывавшую лицо женщины. На нем больше не было страха. Вообще никакого выражения не было, только пустота.
– Жаль, что я не взял с собой инструменты, – сказал доктор. – Сейчас бы узнал, чем ее отравили… – Он повернулся к своим спутникам. – Давайте закончим на этом. Нутром чувствую, что никого мы все равно не найдем.
Блор уже сражался с задвижкой какого-то люка.
– Этот парень ходит чертовски тихо, – сказал он. – Всего пару минут назад мы видели его с бокалами на террасе. И никто из нас не слышал, как он поднялся наверх.
– Наверное, потому мы и решили, что наверху кто-то чужой, – ответил Филипп.
Блор уже нырнул в люк, как в пещеру. Ломбард вытащил из кармана фонарь и шагнул за ним.
Пять минут спустя трое мужчин стояли на верхней площадке лестницы, мрачно переглядываясь. Пыль и клочья паутины покрывали их с головы до ног, лица были перепачканы.
На острове не было никого, кроме известных им восьми человек.
