Когда это началось?
Возможно, со встречи с мэтром Арнаутом Даниэлем, в буколических рощах Орея учившим флорентийского изгнанника искусству терцины, — а может, с рассказа Плутарха о хитроумии Мария, который при Аквах Секстиевых разбил несметное войско варваров[146], или же — еще в школьные годы — с декламирования Юлия Цезаря в ритме марша легионов, отстукиваемом линейкой по краю кафедры: Gallia est omnis divisa in partes tres. Quarum unam incolunt Belgae, aliam Aquitani, tertiam qui ipsorum lingua Celtae, nostra Galli appellantur[147].
И все это возвращается, когда я смотрю на висящие над горизонтом тучи, а разогретая солнцем земля пахнет, как молодое тело; возвращается, когда я слышу стрекот насекомых или похрустывание камешков на горных тропах, кое-где утыканных кустиками чабреца, когда вижу пляски красок, серебро вывернутых ветром наизнанку листьев, поблескивание звезд, отразившихся в придорожном колодце.
Возвращается в репликах из fabula atellana[148] Плавта в античном театре в Арле, когда голос актера сплетается с пением сверчков (легко вообразить, как гогочут, от восторга хлопая себя по ляжкам, солдаты VI Железного легиона); во взмахе платком председателя корриды, когда открываются ворота загона и на арену вбегает первый бык; в словах Бернарта де Вентадорна или Бертрана де Борна, вплетенных в тирады уличного продавца моллюсков, возвращается в минуту озарения, когда тебе вдруг открываются тайны божественных пропорций фронтона собора Святого Трофима.
Я недоверчив: проверяю, разбираю свою ностальгию, свою зачарованность по косточкам, разделяю по волоконцам, стараюсь определить природу непреходящего чувства пребывания где-то между здесь и там, понять, откуда берется ощущение (нет, уверенность), — что и я мог бы повторить вслед за Никола Пуссеном: et in Arcadia ego[149].
Все остается неизменным; ностальгия возвращается — возможно, в том-то и секрет, что когда (вот он, парадокс!) я стараюсь спрятаться от самого себя, когда ищу подходящее убежище, когда чувствую, что земля убегает из-под ног чересчур быстро, и хочу на минутку остановиться, оглянуться, погрузиться в забытую атмосферу детства, увидеть картины мира, которого уже нет, а может, никогда и не было, почувствовать запах камней под весенним дождем и дыма от плодовых дров, запах ирисов, цветущих в придорожной канаве, и садов под белой грядой облаков пасхальным утром, когда звонят колокола, — то прежде всего хочу вновь обрести покой и веру в разумный порядок вещей, в прочность и стабильность всего сущего.
