– Это моя дочка, она умерла.
– А где она живет?
– Нигде, она же умерла. Ты все эти документы заверни в бумажку и спрячь где-нибудь, а когда наши придут – отдай. Только немцам не отдавай и ничего не говори. И еще часы сними с руки, я их тебе дарю на память. Ты у меня теперь вроде как наследница.
– Спасибо, дяденька. Ты только не уходи, а то мне страшно будет.
– Ну куда я уйду! Никуда не уйду, здесь и останусь.
Теперь он чувствовал, как смерть входит в него.
Ни в руках, ни в ногах уже не было боли, они постепенно немели. Алексей Клинов чувствовал, что пожелай он умереть – и он умрет сейчас же, умрет без боли и судорог. Его клонило к смерти, как ко сну. Но теперь он боролся со смертью, как человек, занятый важным делом, борется со сном. Ему страшно было оставить эту девочку одну.
Он еще бредил, но теперь это был другой бред, сквозь него он видел все, что делается вокруг него. Так ночью, подойдя к окну, мы видим в нем свое отражение, но сквозь это отражение нам видна и улица, где светятся фонари и витрины. Бой снова приближался к городку.
Начиналась контратака наших войск. Тяжелая артиллерия вела отсечный огонь, и снаряды, легко и тонко свистя, летели над городом.
– Ты не бойся, Люся, – сказал Клинов. – Это по немцам. Скоро наши вернутся сюда. А ты принеси простыню или что-нибудь и накрой меня до шеи.
Девочка ушла, и Клинов снова начал впадать в забытье. Оно наплывало на него, как облако, и он напрягал всю волю, чтобы не поддаться ему. Он знал, что если он сейчас умрет, то эта девочка останется совсем одна, и ей будет страшно и одиноко в этом городке, где солнце жжет белые стены. И он снова увидел ее. Она подошла к нему и накрыла его красным флагом с черной каймой.
– Все в комнате штукатуркой завалено, – объяснила она, – так я флаг в кладовке взяла, от палки его оторвала – с палкой тяжело нести. Там еще совсем красный флаг есть, без полосок, – и тот принести вам?
– Нет, мне и этого хватит, – промолвил Клинов, – это самый подходящий.
Наступило молчание.
– А скоро придут наши? – спросила вдруг девочка.
– Теперь уже скоро, – еле слышно ответил Клинов.
– Пока наши не придут, вы не уходите, вы мне обещали не уходить.
День клонился к вечеру, но по-прежнему было жарко.
Белые стены излучали сухое, пыльное тепло, листья неведомого дерева сонно звенели над головой Клинова.
Иногда девочка говорила с ним, и тогда он отвечал ей, подбадривая ее, но голос у него становился все тише и тише. Теперь язык уже отказывался служить ему, и Клинов старался произносить слова раздельно, по слогам.
