А Полексия в их домишке летнюю кухню себе устроила.
Господи, и чего токо она не вытворяла! И ни капельки мне ее жалко не было, как ее в тюрьму посадили. И никто ее тут не жалел. Вздохнули бы люди, коли б она опять там очутилась. Ейное место там. Засадить бы ее ишо разок, да на подольше.
И совесть не грызет меня, хочь это я ее упекла в тюрьму. Могла бы, и снова так сделала.
Не жить мне на этом свете, коли вру.
3
Как повитуха Лена дом свой продала Алексе и Витомиру Стоядиновичу, сыну Ранджела из Двух Сестер, двор тоже поделили пополам, половина сюда и половина туда. Спереди они поставили забор из штакетника и отгородились друг от дружки, а позади осталась старая ограда из камня — низенькая вроде скамьи, на ей летом по вечерам сидят. И эти сидели, пока промеж их вражда не завелась. А комнаты их разделяет одна стена, и все. Дом-то один, и, само собой, стена одна.
Витомир со своей женой Милияной — весь поселок про то знает, не стану таить и от тебя — плохо жил. Раза три он уходил из дому, похоже, сбегал, но наверняка не скажу, не знаю. А однажды ее с детьми из дому выгнал, надумал другую жену привесть. Милияна к своей матери тогда ушла. Про это тоже всем известно.
Кто знает, какого рожна Витомиру надоть было, чем плоха была ему Милияна, токо, думается мне, не нравилось ему, что рожала она одних девчонок. Три раза рожала Милияна и все три раза девок приносила. Бог так хотел. Не судил им мальчиков иметь.
А тут — было это, дай бог память, в пятидесятом, кажись, назад тому лет двадцать с лишком — она снова забеременела.
Поначалу, может, она того и хотела. Может, надеялась, что мальчика родит и мужа удоволит. А потом опамятовалась, вспомнила, что уж три раза так надеялась и все три раза обманывалась. Испужалась, понятно, до смерти.
И — дурная голова бабья — побежала к соседке Полексии, чтоб та ее от тяжести избавила. Ничё лучше не придумала.
А это все равно что волка поставить овец стеречь. Полексия и Алекса в ту пору люто враждовали с Витомиром, и было из-за чего, я тебе опосля расскажу. Но ей, видать, некому было довериться, а может, и понадеялась, что вражда уж стихла. Было да сплыло, не весь же век враждовать? Время прошло — прикидывала она про себя, а какое там, брат, прошло, всего-то месяца четыре минуло, — и небось все уж сгладилось да забылось.
А на поверку вышло, ничё не сгладилось и не забылось.
Вот и получилось то, что получилось.
Выбрала Милияна день, когда обоих мужей дома не было, перескочила ограду и к Полексии. Вошла в летнюю кухню, где раньше старики жили.
