И кстати, обратите внимание на так называемый Тристан-аккорд, выполняющий роль лейтгармонии в опере «Тристан и Изольда». Тристан-аккорд – четырехнотная визитная карточка гармонического стиля Вагнера, во многом изменившая ход развития западной музыки.
‘Morgen!’ / «Завтра!» op. 27 no. 4
Рихард Штраус (1864–1949)
Сегодняшний именинник Рихард Штраус положил на музыку стихотворение своего современника Джона Генри Маккея в 1894 г. Тогда Штраусу было 30 лет, и это стихотворение стало основой для одной из четырех песен, которые он подарил своей жене Паулине Марии де Ана, обладательнице замечательного сопрано, в день их свадьбы.
Und morgen wird die Sonne wieder scheinen,
und auf dem Wege, den ich gehen werde
wird uns, die [Seligen], sie wieder einen
inmitten dieser sonnenatmenden Erde…
Завтра солнце засияет снова,
И на тропе, по которой я пойду,
Оно вновь соединит нас, счастливых,
На этой дышащей солнцем земле…
Они жили душа в душу вплоть до смерти композитора в 1949 г. Паулина умерла через 8 месяцев после смерти мужа. Когда слушаешь эту песню, кажется, что это один из лучших способов провести 3 с половиной минуты своей жизни – и, скорее всего, это не просто совпадение.
‘Mi Teresita’ / «Маленький вальс»
Мария Тереса Карреньо (1853–1917)
Если жизнь Рихарда Штрауса и Паулины являлась идеалом супружеского счастья, то биография Тересы Карреньо поможет нам вернуться с неба на землю со всеми вытекающими сердечными проблемами и жизненными неурядицами. Тереса Карреньо была виртуозной пианисткой и композитором из Венесуэлы. Она трижды была замужем, жила в гражданском браке с братом своего последнего мужа, и родила детей от троих мужчин. У нее был сын и четыре дочери. Дочь Тересита, в честь которой назван этот вальс, стала известной пианисткой.
Тереса Карреньо родилась в Каракасе, переехала в Нью-Йорк, успешно гастролировала по Европе. Дирижер Генри Вуд, основатель серии летних лондонских концертов The Proms писал: «Сложно точно выразить, что музыканты чувствовали по поводу этой великой женщины, которая выглядела королевой на фоне всех пианистов, и играла, как богиня. Как только она с достоинством выходила на сцену, спокойно укладывая длинный шлейф, который имела обыкновение носить, аудитория не могла оторвать от нее глаз. Ее мужской, активный тон исполнения и необыкновенная точность в игре пассажей октав просто потрясали».
Не знаю, зачем он вставил в описание женщины слово «мужской», но из песни слова не выкинешь.
