Никакое зло, кроме Креста.
Он появился уже под утро, когда Фобия почти успокоилась, скрючившись под толстым деревом. Израненные в кровь ноги — хвойный лес, иголки да шишки — болезненно саднило. Тонкая футболка не грела, и Фобию била крупная дрожь. Слёзы уже иссякли.
Крест подошел, не таясь — хрустели под его поступью ветки, разрывал предрассветную серость свет фонаря. Безжалостно осветил её несчастное лицо, скрюченную фигурку. Зачем-то пошевелил носком тяжелого ботинка мох возле её рук.
Лицо бывшего наёмника не выражало ничего, кроме равнодушного презрения.
— Я же просил тебя, — сказал он раздражённо, — провести эту ночь спокойно. Неужели так сложно было?
Он не понимал. Он не понимал, что внутри Фобии никогда не дремлет жирный осьминог, готовый в любую секунду выпустить свои щупальца. Её страхи и волнения, смена обстановки, любые перемены — всё питало осьминога.
— Вставай, — приказал Крест.
Она неуверенно поднялась на ноги.
— Что с девочками?
— В лазарете, — казалось, судьба подопечных не слишком волновала дежурного по лагерю. — Иди за мной.
— Мне больно ходить. Я босиком.
Он лишь дёрнул плечом, равнодушный, холодный, расшнуровал свои тяжелые ботинки и снял их, поставив рядом с собой.
— Возьми, если сможешь, — предложил спокойно.
Ноги словно по чужой воле сделали несколько шагов. Поднял голову жадный осьминог, предвкушая добычу. Холодными струями паника впрыснулась в кровь. Наполовину парализованная ужасом, Фобия быстро заговорила, торопливо проглатывая целые слоги:
— Так нельзя. Послушайте, господин Крест, вы же образованный человек! Вы же понимаете, что фобии связаны с чрезмерной активностью в подкорковых узлах мозга, где задается общий тонус мозговой активности. Когда этот отдел слишком активен, люди испытывают тревожность. Вы не можете просто взять и пренебречь медициной!
— Ну… медицина много лет пренебрегала мной. Так что, думаю, немного взаимности с моей стороны ей не повредит.
Он шагнул вперед и Фобия поняла, что вот ещё немного, и он приблизится к ней. Близко. Может, даже прикоснётся.
— Знаешь, что сильнее страха? — вдруг заговорил Крест.
Она споткнулась об очередную кочку, всхлипнула:
— Нет ничего сильнее страха.
— Неправда. Сильнее страха — ненависть.
Никто и никогда не касался Фобии. Ну может только во младенчестве, она этого не помнила.
Пот заливал ей глаза, сердце выпрыгивало из груди. Руки и ноги ходили ходуном.
И когда он протянул вперед руку, от ужаса она потеряла сознание.
