– Давай вместе!
Они берутся за лапы, закрывают глаза и прыгают.
Амлет вопит.
Антонио не издает ни звука.
Приземляются оба точнехонько на голову Большому Опу. Им-то повезло, а вот толстяку приходится нелегко. Он ворчит, едва ворочая языком:
– Вы из меня чуть дух не вышибли!
Антонио и Амлету очень стыдно. Впрочем, у Большого Опа есть прекрасное качество (которое братья уже научились ценить): настроение у него меняется очень быстро. Вот он уже вскочил на ноги и раздает команды, и братцы вслед за ним лезут по металлической лестнице наверх, на крышу.
– Знаешь, Большой Оп, ты величайший артист своего времени, – искренне говорит Антонио.
Но Большой Оп то ли не слышит, то ли не подает виду.
Чем выше они лезут, тем громче становится музыка. У самой крыши Большой Оп жестом приказывает им пригнуться.
– Значит, так: сидите здесь и не высовывайтесь, а я разведаю обстановку. Вдруг ваша мама не обрадуется, что вы пришли. Здесь только для взрослых опоссумов – ну и еще для некоторых четвероногих, которых можно терпеть.
– Но ведь мы уже самостоятельные, – уверяет Амлет. – Разве самостоятельные – не значит взрослые?
Но одного взгляда Большого Опа достаточно, чтобы Антонио и Амлет замолкли и всем телом приникли к ступеньке.
Кажется, сейчас Большой Оп думает вовсе не о спасении Апельсинки. Пальцы у него подрагивают, хвост постукивает по металлу, и прежде, чем перепрыгнуть через невысокую ограду на крышу, он кричит:
– Обожаю ночную жизнь! Обожаю зажигать!
Антонио и Амлет не могут удержаться и привстают, чтобы видеть происходящее. А посмотреть есть на что! Перед ними огромное прямоугольное пространство, освещенное мигающим фонарем, по цвету точно как зеленая бутылка. В лучах плывущей по небу луны пляшут звери. Из угла взирает на танцы одноглазый кот, на пересекающихся над крышей проводах висят, покачиваясь в такт музыке, летучие мыши. Еще выше пляшут мотыльки и бесчисленное множество светлячков – они подчиняются тому же ритму.
Большой Оп пробирается сквозь колышущуюся толпу. Он дружески машет коту, и тот мяукает в ответ. Взмахом лапы приветствует енота, который чистит арахис в углу. А вот и толпа опоссумов – но, как только отец оказывается рядом с ними, музыка меняется, и глаза у Большого Опа становятся большие и безумные. Он вспрыгивает на большой металлический ящик и оказывается выше всех в толпе.
Антонио и Амлет смотрят на происходящее в полном восторге. Большой Оп высоко задирает подбородок и поет, обращаясь к луне (и к еноту, который шуршит в уголке арахисом). Опоссум стоит на задних лапах и раскачивается туда-сюда, а хвост словно сам по себе ритмично стучит по сцене. О да, Большой Оп – певец хоть куда.
