Отцовы глаза, большие и черные, уставились прямо в потолок. Левая рука водила по тумбочке у кровати.
Его сын нагнулся над отцовой движущейся рукой, проследил за пальцем, чертящим буквы на темном дереве тумбочки.
– П-Р-О… – прочел он. Палец двигался дальше. – Прости, – сказал сын.
– Вечно его шуточки, – произнесла мать.
– Бенджамина-то он простит, – заметил сын. – Всегда.
– Может, он имел в виду вас, – сказал доктор.
– Может, он просит, – сказал Боаз-Яхин. – Для себя.
Все повернулись посмотреть на него, и в этот миг отец умер. Когда все вновь повернули головы к отцу, дыхания уже не слышалось, глаза были закрыты, рука на тумбочке не шевелилась.
Боаз-Яхин переночевал в комнате, что некогда была Бенджаминовой. Утром мать распорядилась насчет похорон, а сын повез Боаз-Яхина в порт.
Они провели в дороге весь день, лишь на полпути остановившись пообедать в кафе. Сын побрился и надел костюм со спортивной рубашкой. Когда прибыли в порт, стоял вечер. Небо показывало, что они у моря.
По крутым мощеным улочкам они спустились к воде, выехали открытой мощеной набережной у пристани к кафе с красными и желтыми лампочками, нанизанными снаружи. Огни судов и лодок, ошвартованных у пирсов, и огни зданий набережной отражались в воде.
Фермер вытащил из кармана сложенные деньги.
– Нет, прошу вас, – сказал Боаз-Яхин. – Между нами не должно быть денег. Вы дали мне что-то, я дал что-то вам.
Они пожали руки, фургон отъехал, вскарабкался по мощеным улочкам назад, к дороге, прочь от порта.
Позже, когда Боаз-Яхин размечал свою карту, он понял, что единственное имя, какое получилось дать той семье, было «Бенджамин».
Добравшись до квартиры, Яхин-Боаз снова потерял сознание. Гретель срочно вызвала неотложку, и его унесли на носилках.
В приемном покое больницы Яхин-Боаз заявил, что пьяным поранился об острые зубцы ограды. То же сказал и медсестре, которая промывала его раны, когда та его спросила. Когда зашить самые глубокие порезы пришел врач, он тоже спросил, как Яхин-Боаз ими обзавелся.
– Зубцы на ограде, – пояснил Яхин-Боаз.
– Ага, – произнес врач. – Похоже, ограда кинулась на вас с неимоверной скоростью и силой. И протащила свои зубцы вам по всей руке. Довольно опасно дразнить такие ограды.
– Да, – согласился Яхин-Боаз. Он опасался, что, выйди вся правда наружу, его запрут в психушку.
– А это не были случайно зубцы на ограде в зоопарке вокруг клеток с тиграми? – продолжал врач.
– Не видел я никаких клеток с тиграми, когда это случилось, – стоял на своем Яхин-Боаз. Насколько он понимал ситуацию, на него могли наложить большой штраф, аннулировать разрешение на работу, даже паспорт отобрать. Но, конечно, никто б не смог доказать, что он лез в клетку с тиграми.
