Она не понимает.
Мне нужно найти главные рисунки. Я роюсь в груде бумаги. Они должны быть где-то здесь. Я точно знаю.
Нахожу один, второй, третий… Пытаюсь прижать к стеклу четыре листа разом.
«Боб, – зову я, – помоги. Быстро!»
Боб хватает листок в зубы и тащит ко мне.
Один за другим я просовываю рисунки через дырку в стекле. Они комкаются и рвутся.
Их слишком много. Мой пазл слишком велик.
«Осторожнее, Айван, – говорит Джулия. – Может, однажды их будут покупать за миллионы долларов.
Почем знать? – Она складывает листы в аккуратную стопку. – Мак, наверное, захочет выставить их в сувенирной лавке».
Она по-прежнему не понимает.
Я просовываю еще и еще, один за другим, все до одного.
«О, Айван снова рисовал, да?» – спрашивает Джордж, надевая куртку.
«И много, – отвечает, смеясь, Джулия. – Просто невероятно много».
«Ты же не собираешься нести их все домой? – говорит Джордж. – Без обид, Айван, но это же просто цветные кляксы».
Джулия пролистывает сложенные в стопку листы: «А для Айвана, может быть, вовсе и не кляксы».
«Давай оставим их в кабинете, – предлагает Джордж. – Мак захочет их продать. Хотя лично я совсем не понимаю, как можно платить сорок баксов за рисунок пальцем, который способен намалевать даже двухлетка».
«А вот мне нравятся работы Айвана, – говорит Джулия. – Он оставляет в каждом часть себя».
«Свою шерсть он на них оставляет», – говорит Джордж.
Джулия машет нам: «Доброй ночи, Айван. Доброй ночи, Боб».
Я прижимаюсь носом к стеклу и смотрю, как она уходит. Вся моя работа, все мои планы пошли прахом.
Я смотрю на сопящую во сне Руби и неожиданно понимаю, что она никогда не покинет эти стены. Она останется здесь навсегда, как Стелла.
Но я не могу позволить Руби стать еще одной единственной и неповторимой.
Посетители часто пытаются изображать меня и бьют кулаками в свои тщедушные груди.
Они лупят по себе там, за стеклом, совершенно бесшумно – не громче, чем новорожденная бабочка трепещет своими влажными крылышками.
Поверьте, удары в грудь разъяренной гориллы – совсем не то, что вам хотелось бы услышать. Даже если вставить в уши затычки.
Даже если вас с вашими затычками будет отделять от гориллы несколько километров.
От настоящих горилльих ударов в грудь все джунгли обращаются в паническое бегство, как если бы сами небеса разверзлись или неожиданно явились люди со своими ружьями.
