В условиях XIV — первой половины XV в. переделы имели важное политическое значение: так же как и совместное управление Москвой, они были материальным выражением единства князей Московского дома, потомков Ивана Калиты. В переделах земли (и в самом принципе переделов) реализовывалось то «одиначество» московских князей («быти ны за один»), которое проходит красной нитью через их договоры, противопоставляя их как единое целое внешнему миру.[130]
Строго говоря, переделы предусматривались только в случае уменьшения удела. Приобретения («примыслы») новых земель под категорию переделов в докончаниях не подпадали. О возможности таких «примыслов» говорит договор 1428 г. Василия Темного и князя Юрия Дмитриевича: «…или что себѣ примыслили, или что собѣ примыслять… того ти всего под нами блюсти».[131] Эта же формула повторяется и в последующих договорах князей Московского дома, вплоть до докончаний Василия Темного с князем Василием Ярославичем. В последнем из этих докончаний перечисляются приобретения Василия Темного — уделы князя Юрия Дмитриевича и князя Ивана Андреевича.[132] Таким образом, формулы о переделах и «примыслах» в межкняжеском феодальном праве XV в. сосуществуют, отражая соответственно противоречивые черты этого права — тенденцию к сохранению «одиначества» князей и гарантию их совместного владения «отчиной» отца и тенденцию к усилению самостоятельности каждого данного княжества.
Второе положение, выдвинутое Борисом Волоцким, — гарантия неприкосновенности права феодального отъезда как важнейшего правового института удельной системы. Это право впервые сформулировано в договорной грамоте сыновей Ивана Калиты: «А бояромъ и слугамъ волнымъ воля, кто поѣдет от нас к тебѣ, к великому князю, или от тобе к намъ, нелюбья ны не держати».[133] Грамота поясняет, что вольные слуги — это те, «кто в кормленьи бывал и в доводѣ».[134] При этом, однако, право отъезда не распространяется на тех, кто с точки зрения князей является государственным преступником: «А что Олексѣ Петрович вшелѣ в коромолу к великому князю, нам… к собѣ его не приимати, ни его дѣтии… воленъ в нем князь великии, и в его женѣ, и въ его дѣтех».[135]
Гарантия права отъезда бояр и вольных слуг повторяется и во всех последующих межкняжеских докончаниях, вплоть до договоров 1473 г.: «А бояром, и дѣтем боярьским, и слугам промеж нас волным воля».[136] Материальным выражением права свободного отъезда феодалов является взаимная гарантия неприкосновенности их земель: «А хто… моих боярѣ, и дѣтей боярьских, и слуг имет жити в твоей отчинѣ, и тебѣ их блюсти, как и своих. А хто твоих боярѣ… имет жити в нашей отчинѣ… и нам их блюсти, как и своих».
