Фиалка продолжала говорить.
Я чувствовал нарастающую боль в голове. Потолок палаты вдруг окрасился в оранжевый цвет, на нем образовались трещины, и в этих трещинах закопошились лиловые кузнечики. Я снова взглянул на Трамваича. Щеки его подергивались нервной судорогой, усы вращались на лице, как пропеллер. Вдруг он сел, схватил костыли и, опираясь на них, встал, весь дрожа,– и пошел к двери. Он обрел способность двигаться, на три недели опередив срок, предсказанный врачами!
Но мне некуда было деться. После ухода Валентины меня отпаивали сердечными каплями и делали какие-то уколы.
Всю следующую неделю я с тайным ужасом ждал нового явления Фиалки. Но шли дни – она не появлялась. Зато совершенно неожиданно меня навестил ее муж, счастливо отбывший срок.
– Я пришел сказать вам спасибо за ваш героический поступок,– заявил он.– Жена мне все рассказала. Вы бросились под автобус, чтобы спасти Валентину.
Я честно признался ему, что бросился под «Запорожец», чтобы спастись от Валентины.
Ботаник погрузился в раздумье. Затем он спросил меня, часто ли пускают сюда посетителей. Я ответил, что раз в неделю.
– Терпимо,– задумчиво сказал он.– И вообще это светлая мысль – насчет автомашины… Почему я сам не додумался до этого!.. А что, если я углублю вашу идею и использую более тяжелый и солидный тип автомобиля?
– Но ведь и исход тогда будет более тяжелый и солидный,– высказал я свое опасение.
Но он не слушал меня. Благодарно пожав мне руку, он вдохновенным шагом устремился к двери.
– Постойте,– окликнул я его.– Если вы решитесь на это, то пусть это произойдет на мосту. И жертвуйте правой ногой, а отнюдь не левой!
В больнице Ботаник больше не появлялся.
Дела мои шли на поправку. Я уже встал с койки, и мы с Трамваичем бодро бродили по аллеям больничного сада. Однажды, когда мы шли мимо небольшого пруда, расположенного вдали от строений, Трамваич продемонстрировал мне свое умение. Встав на водную гладь и помогая себе костылями, он пересек водоем и вернулся обратно. На мой вопрос, в чем заключается секрет его искусства, он ответил так:
– Никакого секрета и никакого искусства тут нет. Просто я знаю, что вода тверда.
Через несколько дней он выписался, оставив мне свой адрес. Его койку занял человек, получивший травму на Невском проспекте; он ужасно гордился этим.
Теперь я прогуливался по саду с палочкой. Близился день моей выписки. Однажды, когда возле пруда никого не было, я решился проделать опыт.
