– Часть, – согласился Гирландайо. – Но послушайте – разве вы не видите, насколько это абсурдно? Да, я признаю поражение, свое и батальона – хотя, говоря по правде, если я сейчас прикажу открыть огонь, никакие хитрости вам уже не помогут. Но говорить за Освободительную армию целиком… Вы что, действительно собрались идти против нее – вот так вот, как против нас?
– Почему нет? – спросил Глефод. – Разве есть какая-то разница?
– Нас – четыреста пятьдесят человек, – сказал лейтенант. – Их – восемьсот тысяч!
– Так вот в чем дело! – воскликнул Глефод и рассмеялся. – Видите ли, тому, с чем мы идем на врага, совершенно безразлично количество. Если, ведомые честью и отвагой, мы прошли сквозь вас, точно так же мы пройдем и через Освободительную армию. Четыреста пятьдесят человек или восемьсот тысяч – не имеет никакого значения, принцип будет один и тот же. Как и двести тридцать два воина из легенды, мы победим не силой оружия, вовсе нет. Да и в конце концов – если у вас есть полномочия захватить столицу от лица Освободительной армии, значит и сдаться от ее имени вам тоже под силу. Поэтому, будучи лишь частью основных сил, вы, тем не менее, вполне можете подписать капитуляцию так, как если бы представляли их целиком.
Сбитый с толку такими рассуждениями – безумными, однако в безумии своем безупречно логичными – Гирландайо мог только чесать затылок.
– Эммм… Послушайте, – сказал он наконец. – Конечно, я могу написать вам любую бумажку, какую вы потребуете по праву победителя. Я даже поставлю на ней печать нашей канцелярии, чтобы она была абсолютно законной. Но что вы намерены делать с ней дальше? Вы понимаете, надеюсь, что она не будет иметь никакой, совершенно никакой силы?
– Мы выйдем против Освободительной армии, – сказал Глефод, – и потребуем, чтобы они выполнили условия пакта.
– И что же с того?!
– Если они – честные люди, то согласятся и признают свое поражение.
– А если нет?
Капитан задумался.
– А если нет, – сказал он, – чем тогда новый мир отличается от старого?
– Все это нереально, – замотал головой Гирландайо. – Это… Это вздор какой-то!
– Но вы напишете?
– Напишу.
С этими словами лейтенант подозвал ординарца, взял у него лист бумаги, крупными, почти печатными буквами написал на нем несколько строк и, обмакнув батальонную печать в чернила, приложил ее рядом с собственной подписью.
Так был подписан договор, согласно которому Освободительная армия в 800 тысяч солдат капитулировала перед отрядом Глефода, в который входило 232 человека. Хотя леди Томлейя осознавала всю абсурдность этой бумажки, тем не менее, она не могла не признать, что та составлена по всем правилам и, как ни крути, обладает определенной юридической силой. Вполне возможно, что в некоем мире идей, где в хождении как раз такие бумаги, она могла бы служить неоспоримым доказательством победы Когорты Энтузиастов, триумфа над всем, что только можно, включая логику и здравый смысл.
