– Можно сказать и так, – сказал капитан. – Со всей справедливостью и истиной – может ли Освободительная армия сделать так, чтобы отец полюбил меня?
– Может, – ответил уверенно Конкидо. – Если ты будешь благоразумен, Джамед Освободитель прикажет маршалу любить тебя, и маршал исполнит приказание. Все что угодно, Глефод – только брось свои глупости!
– Прикажет любить, – повторил капитан задумчиво. – Но разве такое возможно?
И тут полковник почувствовал себя очень усталым – настолько, чтобы раскрыть все карты и сломить собеседника не доводами, а самим порядком вещей.
– Что ж, Глефод, – сказал он. – Я пытался отговорить тебя, видит бог. Я даже был готов на убийство, но ты выбрал участь страшнее. Ты говорил об отце, ты хочешь быть верным, чтобы он тобой гордился. Я прав? А может быть, спросим его, что он об этом думает? Да-да, без всяких шуток! – с этими словами он достал из кармана кителя маленький черный телефон. – Видишь трубку? Это прямая связь с лидерами Освободительной армии. Они ведь уже совсем близко, слышимость должна быть хорошая… Знаешь, откуда у меня такой телефон, а, Глефод? Потому что я тоже предатель, кретин ты несчастный! И знаешь, почему я предал эту вонючую династию? Да потому, что она гроша ломаного не стоит, и это знают все! И твой отец знает, он сам тебе скажет, если мы ему позвоним. Давай, давай, не бойся! Увидишь, какой он веселый оттого, что всех предал! А что, Глефод, – заговорил Конкидо приглушенно, – с чего бы ему быть грустным? Он хорошо устроился, перебежал к победителям, не то что я, с которым еще будут думать – казнить или помиловать. И карьеру он себе сделал, и репутацию. И вот скажи, дорогой мой – как же так получается, что ты, человек, у которого все плохо, мучаешься из-за человека, у которого все так хорошо? Или ты думаешь что он похвалит тебя за самоотверженность? Да чихать ему на нее с высокой башни! Что ты молчишь? Отвечай!
Полковник ожидал возражений, спора, ответных доводов – но только не того, что последовало в действительности.
– Скажите, Конкидо, – тихо спросил Глефод, когда полковник умолк, – там, в Освободительной армии, мой отец – счастлив?
– Что? – переспросил Конкидо. – Ха, еще бы нет! Он разве что не прыгает от счастья, так славно вписался в новый мир!
– Что ж, – сказал капитан. – Если это так, то и я тоже должен быть счастлив. Ведь иначе, все, что я думаю и чувствую к нему, будет ложным.
С этими словами он посмотрел Конкидо прямо в глаза, и в этот миг взгляд внешнего Глефода слился со взглядом настоящего, так, что на полковника взглянуло цельное и непоколебимое существо. Конкидо принял этот взор, и поражение его стало бесповоротным.
