МУСТАФА КРИЗ: Доблесть и честь – вот и все причины.
ААРВАН ААРВАСТ: Чтобы восстановить справедливость…
УМБЕРТО УМБЕРТИНЬО: …и оставить след на песке.
ДРОМАНДУС ДРОМАНДУС: Чтобы вернуть утраченное достоинство…
ААРВАН ГЛЕФОД: … и обнаружить, что оно всегда пребывало с тобой.
– Значит, вы остаетесь? – спросил капитан, когда голоса утихли, и тепло душ, казалось, вытеснило холод ветра и осветило мир золотым сиянием дружества. – И это несмотря на опасность, на то, что жизнь одна, и другой вам не сделают? Как же я недооценил вас, как же мне стыдно! Но что же нам делать, чтобы победить? Как нам этого добиться?
– Да делай, что хотел с самого начала, – сказал Дромандус. – Как в легенде, не ошибешься. Пой гимн, стой с нами плечом к плечу.
– Но ведь песня – о шлюхах… – начал было Глефод, но Дромандус остановил его.
– Значит, споем о шлюхах, – сказал он. – Это наша песня, и мы можем петь ее обо всем, о чем захотим.
– А если…
– А если мы не герои, – продолжил изобретатель, – то не будем ими честно и гордо, вот и все. Пой же, Глефод.
– Пой, пой! – поддержала Дромандуса Когорта. – Пой, а мы подхватим!
Капитан моргнул раз, другой. Что-то странное творилось со зрением, как если бы реальный мир сплавлялся в одно целое с неким другим, проступающим изнутри Когорты. Это напоминало пресуществление, изменение самой природы людей, которых он вдохновил и повел в бой. Те, кто всего лишь нарядилисьв рыцарские доспехи, становились рыцарями, те, кто просто нацепили на себя самурайские маски, обращались на его глазах в подлинных самураев. То же преображение изменило и остальных, иллюзии больше не существовало, она перестала быть нужной и устранила саму себя. Осталась лишь правда, и, окруженный ею, капитан открыл рот и запел – сперва слабо, затем все с большей силой и звучностью.
– Torhud ud vorhod… – начал он, как начинал уже не раз, и робкие эти звуки повисли на мгновение в шуме ветра, словно в пустоте – мелодия одинокой скрипки. – Dhorved od morhed… – и здесь тусклые и звучные, чистые и хриплые, огромные и крошечные басы, баритоны и теноры подхватили песню и понесли ее своим объединенным течением.
Да, это была глупая песня, похабная песня, песня о шлюхах – она была такой и раньше, что изменилось теперь? Ничего, просто они знали ее смысл – и все равно пели, как если бы то был воинский гимн, вдохновляющий и единственно возможный. Пускай в мире не существовало доблести и чести, способных одолеть Освободительную армию, зато была Когорта Энтузиастов – и этого вдруг оказалось достаточно, чтобы жить и стоять на пути у врага.
