Через четыре дня Илье Григорьевичу пришлось писать, быть может, самое важное письмо в своей жизни. Речь идет о его последнем письме Сталину. Готовился процесс над «врачами-убийцами», преимущественно евреями. Эренбургу предложено подписать коллективное обращение еврейских знаменитостей, сочиненное по приказу Сталина (десятки всенародно известных людей его и подписали). Эренбург отказался. Он понял, какая опасность таится в этом обращении, и он думал не о себе лично. Поняв, кто является инициатором обращения (официально это не разглашалось), Эренбург предчувствовал страшные последствия; он решил попытаться Сталина остановить — переубедив. Времени было в обрез, он торопился. Взвесив мыслимые аргументы, он отобрал только те, что могут на вождя подействовать. В тоне, разумеется, не было ни грана сопротивления, более того, Сталин должен быть уверен в полной готовности Эренбурга подписать бумагу, если узнает, что вождь с ней согласен (это постоянный прием: Сталин должен быть уверен, что Эренбург никогда не связывает с его именем несправедливых поступков, наоборот — считает, что только он их может остановить). Но при этом Сталин должен понять и то, что писателя (возможно, он не все понимает) одолевают сомнения и он не может утаить их от вождя, не посоветоваться с ним. Кажется, из шестидесяти человек кто-то еще не подписал письмо, но никто и не подумал обсуждать со Сталиным аргументы «против»: самая мысль, что вождь осатанеет, лишала воли. Соображения Эренбурга о вреде замышляемой операции для мирового коммунистического движения и для движения сторонников мира (здесь суждения Эренбурга убедительны для Сталина, потому что профессиональны) вождь мог первоначально и не учесть в своем плане. Письмо прочитано Сталиным на даче в Кунцеве; дело замешкалось, его не форсируют — похоже, письмо подействовало, и Сталин понял, что подготовка недостаточна. Что ж, он умел выжидать, ничто ему не мешает выждать и теперь. По счастью, он не догадывается, что смерть с косой — уже у него за плечами…
Такое вот либретто, не приведи господи… Беспросветная эпоха все-таки кончилась, и Эренбург ее пережил. Пережил, не превратившись в окаменелость; он сразу нашел силы начать с чистого листа, написав на нем слово «оттепель»…
Второй сюжет — письма Хрущеву; они иные, и о жизни и смерти в них речи нет. Хотя…
В первом письме, адресованном «товарищу Хрущеву Н.С.» в октябре 1955 года, Эренбург возмущается безалаберностью аппарата ЦК, срывающего важные международные планы. В 1956-м он пишет «уважаемому Никите Сергеевичу» о кризисной ситуации в движении сторонников мира в связи с событиями в Венгрии. Тогда же состоялось и личное знакомство Эренбурга с Хрущевым, который произвел на писателя впечатление человека живого и не злого ума, не слишком, правда, обремененного знаниями и культурой. С той поры в его письмах Никита Сергеевич — неизменно «дорогой». Именно завязавшееся знакомство позволило Эренбургу отправить лично Хрущеву письмо, адресованное в ЦК КПСС, о разнузданной кампании, открытой против него в печати. Кампания, хотя формально и считалась литературной, но фактически носила политический характер и, разумеется, была поддержана и даже скоординирована просталинскими силами аппарата ЦК КПСC.Письменного ответа Эренбург не получил, но кампания (на время) заметно поутихла. Такая эффективность подсказала Эренбургу обращение к Хрущеву в связи с проблемами, возникшими при печатании первой книги мемуаров «Люди, годы, жизнь» в «Новом мире». Почти все последующие письма Эренбурга Хрущеву связаны именно с этим сюжетом. Отметим, что все эти письма передавались Хрущеву через его помощника по культуре В.С.Лебедева.
