Мертвы!
Не мог оторвать взгляда от прилично объеденных тел дядьки Васьки, высокого громогласного весельчака, и теть Иры, ненамного уступающей в росте мужу, добродушной и довольно красивой женщины. Как с братом приходили сюда, так она всегда ужасалась моей худобе и пыталась, под смешки мужа, накормить деточку.
Мертвы… Что?!
Вытаращил я глаза на пошевелившуюся теть Иру, которая повернула голову и уставившись на меня единственным уцелевшим глазом — заурчала… как мне показалось — жалобно.
Тут–то это и случилось.
Откуда он взялся — не знаю!
Уже в последний момент увидел мелькнувшую сбоку тень и, защищаясь от нее, выставил перед собой руку. Которую тут же пронзило просто невероятной болью.
Помимо боли обдало вонью, которая ни шла ни в какое сравнение с той, что в квартире была.
Зомбак просто невероятно смердел!
И эта туша, мало того что вцепилась зубами мне в предплечье, так еще и навалилась всем телом, пытаясь уронить меня на пол. Что, впрочем, ему удалось, но только я сам позволил ему это сделать.
Боль и вонь! Второе вытеснило собой первое. И пусть в глазах всё ещё было темно от боли, вонью мне мозги качественно прочистило. Так что падая, я оказался сверху на этом долбанном упыре, держа его второй рукой за волосы — чтоб головой поменьше дергал и кусок мяса из предплечья у меня не вырвал.
А он стремился это сделать. Но еще больше стремился ни капли моей крови не пролить мимо своего, издавающего мерзкие сосущие звуки, рта. Поэтому и назвал его упырем, что эта лежащая подо мной тварь сжимает челюсти всё сильней и сильней, и сосет, сосет…
«Падла! Как больно!» — скрежетнул я зубами.
Очень обидно было, что топор из рук от неожиданности выронил, уже бы с этим зомби разобрался. Сейчас же с трудом заставил себя отпустить его волосы, оставив свою вторую руку ему на растерзание, и потянулся к ножу.
«Ка–Ваг» еще девственник, ничьей крови до этого дня еще не отведал, а он этого очень и очень желал. Иначе как так получилось, что стоило мне руку к нему протянуть, как он сам буквально в ладонь мне впрыгнул и тут же, радостно урча, под челюсть упырю с большим удовольствием влетел.
Радостно урчал зомбак, пока нож окончательно не отправил его туда, где ему и место. Но честное слово, наверное от боли, померещилось мне что это именно «Ка–Ваг» приход словил, когда начал наконец делать то, ради чего и был создан.
Мучения мои на этом не закончились. Упырь умер, но у этой твари челюсти заклинило, перед смертью сжавшись еще сильней. Чем меня чуть в нирвану не отправил. Ведь там нет этой невероятной боли и не дающей отключиться вони. Там, если верить одной моей знакомой — хорошо, отсутствуют страдания и низменные человеческие страсти (И совсем они не низменные
