Петербург: неповторимые судьбы | страница 17
Какое же тут безумие? Напротив. Все в этой затее стратегически и политически обосновано. И если непостижимое и присутствует, то проявляется оно в другом.
Все политические резоны и стратегические расчеты, связанные с «мальтийской затеей», как и другие перипетии «рыцарской» войны Павла с Наполеоном, существуют как бы без соприкосновения с Россией, вне русской жизни. Они занимают в русской истории такое же место, как сказка или обрывок древнего эпоса, по ошибке вклеенные в серьезный учебник.
Павел в облачении Великого магистра державного ордена Святого Иоанна Иерусалимского.
Знаменитый, вошедший во все учебники военного искусства, переход Суворова через Альпы… Штурм Ушаковым крепости Корфу…
В. О. Ключевский писал, что царствованию Павла «принадлежит самый блестящий выход России на европейской сцене». На наш взгляд, эти великие походы и сражения принадлежат истории XVIII века так же мало, как и египетские походы Наполеона…
Они разновременны с событиями, которые происходили тогда в России и в мире. Они из того древнего эпоса, в котором Божия воля осуществляется зримо и очевидно для всех, где вожди, герои и рыцари существуют не как образы, а как объективная реальность, формирующая новые великие династии и государства.
Но зарождение подлинных царских династий и должно происходить в подобной мистически-древней глубине, а не среди придворных интриг «шурья». Не криками подкупленных, полупьяных казаков утверждается династия, а в древнем эпосе, где живут герои и рыцари. И что толковать, дескать, это время давно миновало. Время тоже в Божией воле, и то Божие чудо, которое было сотворено с историей в конце XVIII века, лучшее доказательство этому.
После всех трудов энциклопедистов и просветителей, после революционного атеизма зарождается династия Наполеона. И тут же мы видим рождение династии Павла. И рождаются обе эти династии не придворными интригами, а подвигами героев и рыцарей.
Анализ внешней политики Павла без учета вневременной, эпосообразующей составляющей бессмыслен. Вся павловская политика обращается тогда в хаос, который только и улавливают мемуаристы, воспитанные в духе екатерининского вольтерьянства и афеизма.
Действительно, Россия то воюет с Францией, защищая Средиземное море, то вступает в союз с Францией, чтобы совершить индийский поход. Это не вмещалось в сознание екатерининских вельмож, заменивших способность к размышлению заимствованием у французских просветителей общепризнанных истин и готовых шаблонов, облеченных в красивые фразы.
