Бурятия / Тибетский доктор
Тибетский доктор был уродлив и карлик. Он сидел в отдельном домике, куда вела тропинка. Поскольку он сидел, не было возможности определить, какого он роста. На нём было, точнее сказать, «он задрапирован был» или он «перевязан был» тканью вишнёвого цвета. У него были ненормально короткие руки. Он не говорил ни на одном из языков, на которых изъяснялся я.
Он взял меня за запястья, сразу за оба, и внимательно впился в них, что-то, может быть, понимая. Слушал или подсчитывал два пульса. Затем задал мне несколько вопросов. Все вопросы показались мне экстремально неумными. Но я смолчал.
А тут ещё мои спутники. Они зачем-то присутствовали. Один сидел сзади меня, и другой сзади. Но не вместе — и разделяли моё внимание.
Тибетский доктор дал мне каких-то фурункулов, каких-то цвета белкиного ореха, цвет жёлудя, катышков. Размера с кедровый орех каждый катышек. Положил их в два различных мелких контейнера из пластика.
Дней двадцать или меньше я следовал инструкциям куцего тибетского доктора. Я жевал эти катышки, и моей слизистой оболочке пришлось их перетерпеть. Было больно, и в конце концов я прекратил их жевать. Какое-то количество осталось лежать в кухне, в ящике одного из кухонных шкафов.
Сам тибетский доктор был всецело средневеков и относился к миру кобыл, которых доят, к миру бараньего жира и всякой чепухи, которой были наполнены мозги первых людей. Он был замечательно уродлив с этими его плотскими короткими руками. В этом виде я принял его и восхищался им, как ядовитой какой-нибудь лягушкой. То, что катышки мне не помогли, — не вина тибетского доктора.
Случилось это в дацане в 50 километрах от Улан-Удэ, в том дацане, где правит Хамба-Лама Аюшеев, отличный хозяйственник, — он, я думаю, и пустил тибетского доктора в квартиранты. Вот вам и тибетский доктор, вот к нему тропинка. Подымите марлю, и там он сидит…
Шаман / Бурятия / 2019 год, август
Двери в домик были открыты, и мы вошли через предбанник в большую комнату, она была набита людьми европейского вида. У зеркала, спиной ко входящим и лицом к старому зеркалу, сидела женщина. Шаман оказался шаманкой. Возле неё на металлической тарелочке горело какое-то одуряющее зелье. Я его определил как индийскую коноплю, но, может, я ошибаюсь.
Одетая в лиловые шелка.
Со стороны она выглядела как актриса в гримёрной, но время от времени подхрапывала. Актрисы не подхрапывают.
У женщины была прислужница, тоже женщина. Рослая и крепкая. Она надела на женщину, предполагаемую мною, что она шаманка, вначале одну одежду, что придало ей позу, как у скульптуры Микеланджело «Моисей». Прислужница, увидев нас, вырвала из нас цепким взглядом меня и Сашку — его за то, что у него была камера, меня за мои седины, я полагаю, — и поместила нас сбоку от шаманки, совсем близко.
