Оводы были еще страшнѣе комаровъ. Едва почувствовавъ прикосновеніе овода къ своей кожѣ, олень испуганно вздрагивалъ и начиналъ мотаться, становиться на дыбы, лягаться задними ногами, усиливаясь прогнать мучителя. Но оводъ сидѣлъ плотно на мѣстѣ, не нанося, впрочемъ, оленю никакого непосредственнаго вреда, но тщательно приклеивая къ волосамъ оленьей шерсти множество мелкихъ яичекъ, изъ которыхъ должны были черезъ два, три дня вылупиться маленькіе бѣлые червячки, глубоко пробивающіе оленью кожу, чтобы сдѣлать себѣ гнѣздо въ живомъ мясѣ. Кромѣ крупныхъ оводовъ были другіе — мелкіе, съ цвѣтнымъ полосатымъ брюхомъ и короткими прозрачными крыльями. Движенія ихъ были гораздо проворнѣе. Они не старались усѣсться на оленью спину, а, подлетая къ носу животнаго, брызгали ему въ ноздри тонкой струей жидкости, заключавшей въ себѣ множество мелкихъ, но чрезвычайно вертлявыхъ червячковъ, не больше самой мелкой булавочной головки. Почувствовавъ у себя въ носу предательскую струю, олени принимались отчаянно чихать и тереться носомъ объ землю, что, конечно, нисколько не помогало имъ освободиться отъ червячковъ, которые поспѣшно пробирались въ самое горло, чтобъ тамъ замуроваться въ хрящъ.
Олени упрямо лѣзли въ костеръ, отгоняя другъ друга отъ неширокой струи дыма, дававшей защиту отъ насѣкомыхъ, и опрокинули таки котелъ Эуннэкая. Къ счастью, онъ успѣлъ его во время подхватить, и только небольшая часть воды вылилась на землю.
— Бѣдные олени! — сказалъ Каулькай, недоброжелательно поглядывая на тучи насѣкомыхъ, носившихся надъ стадомъ. Пастухи сидѣли въ самомъ дыму и мало страдали отъ комаровъ и оводовъ.
— И зачѣмъ это Тенантумгинъ сотворилъ такую нечисть?
— Вовсе не Тенантумгинъ! — возразилъ Кривоногій съ живостью, которой совсѣмъ нельзя было ожидать отъ него. — Станетъ родоначальникъ созидать такое? Комаровъ создалъ Кэля. Я слышалъ, еще бабушка разсказывала: когда Тенантумгинъ дѣлалъ весь свѣтъ, онъ сдѣлалъ сперва землю, потомъ оленя съ человѣчьей головой, потомъ волковъ и песцовъ, которые говорили по-человѣчьему. Потомъ онъ взялъ горсть земли, потеръ между ладонями, и вылетѣли всѣ съ крыльями, гуси, лебеди, куропатки. А Кэля набралъ оленьяго помета, тоже потеръ между ладонями, и вылетѣли комары, оводы и слѣпни и стали жалить оленей.
— Смотри-ка, Кутувія! — перебилъ Каулькай. — Вотъ этотъ пыжикъ, кажется, захромалъ. Дай-ка, я его поймаю?
И онъ осторожно сталъ подбираться къ маленькому черному теленку, слегка прихрамывавшему на лѣвую переднюю ногу, и, быстро вытянувъ руку, схватилъ его сзади. Теленокъ сталъ вырываться. Мать съ тревожнымъ хрюканьемъ бѣгала около пастуховъ.
