Тринадцатый | страница 6



— Покайся! – услышал Пётр над ухом резкий голос.

Апостол подавился дымом от неожиданности. Кашляя, повернул голову. Пробормотал:

— Кто бы сомневался…

Над привратником возвышался человек с очень красивым и приятным лицом. В золотых ботинках.

— Иуда Искариот… — процедил Пётр. — Нехорошо подсматривать, грех, да и только. А?.. – подмигнул апостол.

— Грех во благость не возбраняется, а поощряется, — озвучил Иуда. – Ай-яй-яй! Покайся и выбрось сигарету! Стань свободным от окаянства!

Пётр меланхолично нахмурил бровь  и увидел три пути-дороги:

№1. Набить праведнику его красивое лицо, тупо и без затей. Однако, костылями на недельку можно наградить ангела или святого, а с одним из Двенадцати такое не пройдет. То есть, пройдет, но себе дороже выйдет…

№2. Просто отослать Иуду на три известные буквы. Или четыре-пять, — смотря на каком языке отсылать… Но с праведниками надо говорить на их диалекте, диалект «трех известных букв» они понимают плохо…

№3. Явить смирение и раскаяние. И праведник, торжествуя, уберется.

Иуда Искариот праведник? Дело в том, что Здесь вещи немножечко другие, чем видятся Там…  Эдем – он и есть Эдем, что с него взять.

— Я каюсь, — твердо затушил окурок Пётр.

На том и порешили. Иуда ушёл довольный. А сторож Небес занялся уборкой рабочего места – время надо как-то коротать.


* * *

— Пой и танцуй, чувак! – попросил приказным тоном апостол Роман. Он сел на диванчик, принял гордую позу. В тоне неприкрытый Пафос. – Я банкую, а ты мне доставляешь удовольствие! Таков расклад, — прозвучал щелчок господскими пальцами.

Апостол Борис изобразил на лице умильную радость, поддернул сценическое платье, и понеслась… Лёгкая песенка под залихватский танец! Фонограмма-минус. По ходу действия Роман кидал под ноги танцору монеты, хлопал в ладоши, кричал «Брависсимо!».

— Стойте! – вдруг воскликнул свидетель сцены – крепкий старик Николай.

— Что? – апостолы свернули сюжет. – Что не так, чудотворец?..

— Вы не те! Не те вы люди! – напористо заявил Николай-чудотворец. – Напомню, у нас опера «Богач и эстрадная Звизда». Рома наслаждается зрелищем, а Боря зрелище доставляет. Ротшильд и Ла-Скала! Только… нет искомого, а вижу двух клоунов, не боле. РжуНиМагу. Не верю! – дед покинул комнатку и уже из-за порога проорал: — Вы не актёры, а вполне себе фуфло!

Лицедеи грустно посмотрели друг на друга.

— Тоже мне режиссёр… — проворчали оба.

— … Весть… есть… будет!.. – наполнял Агнец голосистым звоном райский сад. — …апостолыыы!..