Они смотрели на меня с открытыми ртами. Взгляд Скотта встретился с моим. Хороший, ярко-голубой взгляд уважения. И я подумала: надо было сказать на иврите. Мартин сказал:
— Да кто вообще их соблюдает?
Должна признать, он был прав. Потому что в ту ночь Скотт предложил вместе поехать ко мне на такси.
Я оглядела квартиру, пытаясь вспомнить, принадлежали ли какие-то вещи ему или времени, когда мы были вместе. И лучше будет или хуже, если я их уберу. Лучше, если он не будет думать, что я специально оставляла напоминания о нем. Хуже, если он заметит их отсутствие и поймет, что я специально их убрала. Дерьмо.
Я стояла, держа деревянного кота, которого он мне купил, гадая, что же с ним делать. Это был подарок в качестве примирения. Он сделал одно из своих раздражающих замечаний о том, что женщины не должны жить одни. Я сказала что-то типа: «А, да?». И он сказал: «Ага, особенно еврейки. Вы иногда вредные. Вам лучше хотя бы кошек заводить». Я сказала ему, что он сам себя ненавидящий еврей, а он сказал: «Покажи мне еврея, который не такой», и тут я его вышвырнула.
Через пару ночей я поздно возвращалась из спортзала, смотрю — он прячется в лобби моего дома и держит кота в оберточной бумаге. В тот раз он впервые остался на всю ночь. Я спросила, как так получилось, и он ответил, что жена забрала детей к своим родителям в Коннектикуте; они навещают родственников, ходят в церковь, всякая деревенская ерунда, говорит. Я его ударила и говорю: «Церковь! Ты женился на шиксе?!». Он сказал: «Кто бы говорил». Я сказала: «Я — это другой случай». А он: «Да ладно», и наклонился, и его кожа пахла кедром, льном и лимонами, заполняя мои ноздри.
После этого я сказала ему, что мой отец захотел бы, чтобы я вернула его, Скотта, к вере. Он сказал: «А он бы не хотел, чтобы ты сама вернулась?» Я не ответила на это.
Я думала об этом, о запахе его кожи и размере его рук, которые были слишком большими, до нелепости большими, клоунскими руками, и в тот момент прозвенел звонок в дверь, и буквально через полсекунды он зашел, и я осознала, что все еще держу тупого деревянного кота.
Я положила его на стол в прихожей и сказала:
— Привет.
Он сказал:
— Привет. Я должен пожелать тебе долгой жизни или что-то в этом роде?
— Если хочешь. Но я думала, ты желаешь, чтобы я умерла.
Он пробежался рукой по волосам с усталым и раздраженным видом.
— Не желаю я, чтобы ты умерла. Боже, Ронит, почему ты всегда такая…
— Надоедливая?
— Обороняющаяся.
