Оливия понимала одно: она навсегда запомнит каждую секунду их близости, каждую деталь… Его черные волосы, более шелковистые и теплые, чем шелковые шали, запах мускуса, мыла и еще чего-то далекого и вместе с тем странно знакомого… Она закрыла глаза, и он тут же предстал перед ее мысленным взором… Вот он прищурился, его глаза потемнели, когда он склонился над ней. А его пальцы! От их прикосновений она словно оживала! Она вспомнила его губы совсем рядом с ее губами… и обжигающий миг самого поцелуя…
От разнообразия охвативших ее эмоций Оливия совершенно растерялась.
Даже после того, как он ушел, она по-прежнему чувствовала себя… ожившей и полной сил.
Она пришла в полнейшее замешательство.
Она вздрогнула, взяла его бокал с недопитым бренди, покачала, наблюдая за янтарной жидкостью. Пакет с письмами его отца лежал там, где она его оставила. Она видела, что почерк остался четким и разборчивым, хотя с того времени, как их написали, прошло двадцать лет. Лорд Синклер смотрел прямо на них, не показывая виду, что узнал почерк. Ей казалось, что любому нормальному человеку захочется прочесть письма, написанные его покойным отцом, пусть даже он относится к своему родителю с неприязнью… Сама Оливия не питала особо теплых чувств к своим покойным родителям, но охотно прочла бы их письма… хотя ее родители, скорее всего, писали бы об орхидеях и другой редкой флоре.
Она слишком много думает о новом знакомом… Так нельзя.
Оливия вздохнула и, отпив бренди, посмотрела на свою Стену Догадок. Взяла лист бумаги, окунула перо в чернильницу. Своим неразборчивым почерком написала заголовок и подчеркнула его:
«Лорд Синклер. Черты характера»…
Расплатившись с кучером, остаток пути Лукас проделал пешком. Он приказал высадить себя в полумиле от Спиннер-стрит, так как решил, что ему полезно будет растратить часть лишней энергии. Он не привык к мятежам ни со стороны либидо, ни со стороны своей совести. Поняв, что то и другое тянут его в неверном направлении, он пришел к выводу, что лучше на время отступить.
И все же… Он понимал, что в происходящем не до конца виновен его мятежный организм. Раньше он никогда не позволял телу управлять собой и не собирался допускать ничего подобного впредь – он ведь не мальчишка! Однако он никак не мог выгнать из головы противоречивый образ Оливии Силвердейл, которая очень ловко заставила его выяснить личность таинственного Элдрича. Оливия представала перед его мысленным взором то в обличье яркой и безвкусной мадам Булгари в атласе и шелках, то в виде смущенной девицы под вуалью, которая тем не менее довольно хладнокровно делилась с ним своими соображениями. Но чаще всего он вспоминал совсем юную девушку, которой не терпелось провести эксперимент с поцелуем… При этом она выглядела одновременно растерянной и странно решительной.
