Кира, довольная, закивала: давай, конечно! Какая-то новая радость проступала в жарком южном вечере, стояла над балконом, укутывала, осторожно проникала в них. Божественная игра, защита. Как хорошо с чудом: теперь понятно, что можно мечтать, надеяться, загадывать.
* * *
Бригадир Шумейко где-то застрял с раствором, а без него не поштукатуришь. “Курим!” — крикнул он, уходя. С удовольствием побросали шпатели, вылезли с минуса наверх, расселись в тенечке вокруг Анны, кто на ведро перевернутое, кто на ящик. Кира на корточках курила в двух шагах от всех, чуть издали любовалась наставницей. Вся узкая, ловкая, со спокойной улыбкой, красавица Анна всю жизнь штукатурит. Лёля невежливо три раза переспрашивала ее: “И тебе никогда не хотелось пойти учиться? Никогда-никогда?” “Зачем? — смеется та. — Мне и здесь хорошо, на воздухе”. В бригаде Анна — непререкаемый авторитет, как и Шумейко, работяги с нее пылинки сдувают. Смётка, интуиция, ни вина, ни табака не признает, у нее правильная певучая речь, и девочки восхищенно обсуждают ее каждый вечер: представляешь, Анна — рабочий? В первый же день она заметила, как Кира отобрала у Лёли тяжелое ведро с раствором, цыкнув на нее. Беглый взгляд Анны, и с той минуты — ничего тяжелее мастерка в Лёлиных руках. Кира думает, что каждая из них втайне мечтает пойти с ней в “Сказку”, посидеть там, может, сухого взять, или дома у нее поговорить обо всем, поплакать — даже Кельбас, которой с виду и плакать-то не о чем, — такая эта Анна чудесная.
Да и все остальные хорошие, особенно бригадир. Шумейко невысокий, с животиком и умным прищуром; когда смеется, все лицо собирается в загорелые складочки, морщинки, но это его не портит вовсе. Кира знает, что нравится ему.
— У меня здесь не только мое первое чудо, — тараторит она, — но и первый мужик, которому я понравилась просто так, без прикрас, что называется, в робе, каске и молчаливая. Ты же знаешь, я пока не заговорю, на меня никто никогда не западает. А тут первый раз в зоне грунтую такая, а он смотрит, смотрит и краснеет, если глазами встречаемся. А я еще ни гу-гу... тоже его, наверное, полюблю.
— Что значит “ни гу-гу”? А кто в прорабской орал в самый первый день из-за говна в лотках?
Кира долго смотрит на Лёлю.
— Точно, — вздыхает. — Тогда не полюблю. Эх, у него такой мужской взгляд, до костей пробирает.
Девочки кружком вокруг Анны обсуждают маньяка. Он бежал из заключения, и его никак не могут поймать. По слухам, он пробирается сюда в городок — здесь у него родители. Ну, не исключен вариант. По местному радио просили проявлять бдительность и осторожность. Зловеще белеют по городу листочки “Внимание, розыск” с его портретами, и Лёля со Смычковой отворачиваются от них. Кира фыркает:
