За столом сидел маленький тощий человек и улыбался так глупо, как могут улыбаться лишь законченные воры и спекулянты.
- Я инспектор Бугаев, Даниил Александрович, - чеканя слова проговорил инспектор Бугаев.
- Очень приятно, - улыбка директора достигла состояния улыбки уже врага и вредителя, - а я Зельц, Абрам Адольфович Зельц, я директор.
Последние слова Зельц проговорил таким жалобным тоном, что Бугаев расхохотался.
- То есть Вы понимаете, что мне нужно от Вас, - усевшись в объемное кресло у директорского стола, Бугаев решительно приступил к работе, - и ты, Петенька присаживайся; ну?
- Я здесь директором уже пять лет, у меня есть награды, грамоты, мой отец был полковником, мой сын в 1983 году служил в Афганистане, я поднимал промышленность на Северном Урале, у меня убили лучшего продавца...
Директор все говорил и говорил, и Бугаев думал: "какого черта, он лопочет, словно зарезал не только Леньку, но еще свою жену, детей и сжег пару ясель, я теперь почти точно уверен, что он - преступник, вот ведь досада." Инспектору было жаль. Еще бы - ни одного нормального дела за последние восемь лет. Нет, конечно, в 1981 году он участвовал в аресте свердловских вредителей (мыслимо ли дело, - взяли тогда всю обкомовскую верхушку с неким Ельциным во главе за сокрытие фактов по Делу о Химзаводе), и еще 1987 году раскрыл заговор шахтеров Донбаса против Партии и Правительства, но после... После его, как обладающего ценной информацией (о которой, к слову сказать, Бугаев ничего не знал) по Уральским и Приднестровским обкомам, выслали в Москву, понизив в должности.
- ...Прибегаю и вижу: ой вэй, кровищи сколько, как с одного человека столько кровищи, я и тут же звоню...
- Ну хватит, - буркнул Бугаев, - про Ваши доблести у меня папка в сейфе лежит.
- А, позвольте, - лицо директора на секунду просияло (или инспектору просто показалось?), - зачем же вы пришли?
Бугаев посмотрел на Петеньку, тот пожал плечами и спрятал "табельное" в брючный карман.
Глава Четвертая, в которой автор кричит: ага! а Бугаев проявляет чудеса дедукции.
Обычно в таких ситуациях возникает то самое гнетущее молчание, о котором-то и писать весьма затруднительно, а уж переносить его...
Нет-нет, что-то и происходило: Зельц бросал тревожные взгляды то на угрюмого Бугаева, то на зеленую папочку, скромно выглядывающую из под кипы лежащих на столе бумаг. О, если бы мой превосходный инспектор был всего лишь процентов на 20 Шерлоком Холмсом, то при самом беглом осмотре директорского стола - он не только бы заметил папочку эту, но еще узнал бы в ней рукопись достаточно древнюю, может быть даже - начала века.
