До ночи еще далеко было. Прогнали коров, за ними вслед овцы подняли по дороге тучами седую пыль. Постоял за воротами Петька, посидел на скамеечке, крикнул овечьему пастуху:
— А у нас домовой!
Кривой пастух щелкнул кнутом для Петькиного удовольствия без всякой надобности, подошел поближе, спросил:
— Гриву путал?
— Стра-а-сть…
— У Коршуновых тоже намедни был.
— Ну?
— Верно. — Он крикнул на застрявшую у дороги овцу, щелкнул бичом и уходя: — А у Сапоговых за речкой две овцы околели сразу.
— С чего?
— Ужа убили. Нечаянно старик вилами проткнул в навозе. Ежели ужа убьешь — всегда несчастье.
Пастух покосил зрячим глазом на улицу и побежал догонять стадо.
Петька вздохнул. Солнце село как-то вдруг. От церкви на село упали длинные холодные тени. Смеркалось быстро, становилось холодно и влажно. От сумерек, вечерней свежести и Пастуховых слов стало страшно. Петька поджал под себя босые ноги, поглядел под скамейку. Подумал было в избу пойти — и в избе было страшно — отовсюду напасть: и ужи и домовые — все стараются напакостить мужику.
Из соседней калитки выскочил вдруг рыжий мальчишка, помчался по улице мимо; Петька с тоскою остановил его:
— Ты куда?
— Тятька мамку избил. Меня хотел прибить, а я убежал:.
— Пьяный? — спросил Петька равнодушно.
— Страсть! Шерсть пропил. Валенки хотел взять, а мамка не дала. Всю в кровь избил.
— Эх, ты! — сжал Петька вдруг кулаки. — Эх, ты. Я бы его!
— Чего?
— Связал бы его. А самогон бы на пол вылил…
Мальчонка оглянулся на скрипнувшую калитку и исчез вмиг. Петька посмотрел сурово, и вдруг все страхи исчезли. От сжатых кулаков, от осевшей овечьей пыли стало теплее. Петька спустил ноги со скамейки, поболтал ими, задумался: дядя Василий тоже часто пьяный ходит — неужто он больше агронома знает?
«А про ужа надо спросить», — неожиданно подумал Петька.
Мать вернулась поздно, вышла искать Петьку. Петька уцепился за агронома, спросил про ужа. Агроном рассердился, сказал:
— Сами себе на шею навьючиваете вы страхи и глупости, вместо того чтобы дело делать да учиться. Ну и темный народ…
Петька вздохнул. У агронома рука была жесткая, теплая, сильная. Петька держался за нее, и себя почуял таким же сильным. Через двор с агрономом он шел совсем весело и в открытую конюшню посмотрел без страха: Серый глядел в дверь и ласково ржал.
Вошли в избу, принесла Марья молока кринку, стали ужинать, говорить про хозяйство. Агроном сказал, серьезно:
— Вот что, Марья, хозяйство твое маленькое; самое подходящее дело к такому хозяйству — лен разводить. Выгоднее его для маленьких хозяйств ничего не придумаешь. Лен тебя сразу на ноги поставит. До войны у нас его сеяли до миллиона гектаров, а теперь упало это дело. Спрос же на него огромный. Сей лен.
