Не успеваю я подойти к стойке, а Бренда уже что-то шепчет в телефон.
Успокойся, Вик. У тебя получится.
– Мне нужно увидеться с отцом, – стараясь скрыть дрожь во всем теле, говорю я, хотя это и так понятно.
В ее взгляде притворное разочарование.
– Извините, Виктор. У него встреча, он просил не беспокоить.
– Это срочно, – настаиваю я. – Пожалуйста. Скажите ему, что у меня срочное дело.
Бренда снова берется за телефон.
– Он говорит, что срочно, – шепчет она, а потом прикрывает трубку рукой: – Он спрашивает, что именно случилось. Просит сказать конкретно.
– Я не могу.
Она вешает трубку:
– Он сказал, что поговорит с вами дома, когда…
Она не успевает закончить фразу, потому что я бросаюсь через приемную и дальше, мимо охранника, не обращая внимания на крики, раздающиеся у меня за спиной. Без стука я вхожу в огромный угловой кабинет. За столом четверо мужчин, все в костюмах с иголочки. Увидев меня, mi papa хмурит брови.
– Извините, – говорит он мужчинам. – Я сейчас.
Он не говорит, что я его сын, но мне плевать. Следом за ним я выхожу из кабинета в коридор. Отец взбешен, он недовольно смотрит на меня.
– Ты… ты… мне нужен, – говорю я с отчаянием в голосе.
Папа вздыхает:
– Что на этот раз?
Меня как будто прорывает:
– Это из-за Трея. Шла тренировка, мы выполняли упражнения, и произошло нечто ужасное. Papá, помоги мне. Я не знаю, что делать.
Он смотрит на меня взглядом человека, раздраженного и потревоженного из-за ерунды.
– Виктор, у меня встреча. Меня не удивляет, что ты совершил что-то ужасное. Я уже устал вытаскивать тебя из неприятностей. Выпутывайся сам, ты мешаешь мне работать. Впрочем, ты понятия не имеешь, что такое работать, ведь ты умеешь только все портить. Что бы ты там ни натворил, будь мужчиной и разберись со всем сам.
– С этим я сам не разберусь.
Папа закатывает глаза:
– Тогда ты ничтожество.
Я смотрю папе в спину, пока он идет к кабинету и захлопывает дверь прямо передо мной. Вот он, пинок реальности, и я не в силах с этим справиться. Мне надо скрыться, сделать вид, что меня не существует.
Я бегу в автомастерскую Энрике. Айза вслед за мной проходит в квартиру.
– Можно, я здесь какое-то время перекантуюсь? – опустившись на диван и закрыв лицо руками, спрашиваю я.
– Конечно. А что случилось? – спрашивает она.
– Не хочу об этом говорить, – отвечаю я. – Не могу об этом говорить.
– Оставить тебя в покое?
Я киваю. Когда она уходит, я набираюсь смелости и звоню Монике. Слышны гудки, пульс у меня учащается.
