Перри, который до этого разглядывал пол, поднимает голову:
– Я думаю, мы все здесь, потому что родители заставили нас прийти, а не потому что мы на самом деле хотим здесь быть.
Брайан вытягивает ноги вперед и скрещивает руки на груди.
– Никто не заставит меня делать то, чего я не хочу. Ни родители, ни кто-то другой.
По-прежнему стоящая у окна Хэйли вдруг громко фыркает:
– Ага, как же!
– Ты меня не знаешь, – говорит ей Брайан.
Уэнди из своих запасов достает листок бумаги:
– Предлагаю всем поиграть в одну игру.
– Я не буду, – бормочет Хэйли. – Играйте без меня.
– А какая игра? – осторожно спрашивает Перри.
Уэнди радостно ерзает на стуле, хотя, конечно же, ей явно не радостно возиться с абсолютно безынициативной группой.
– Что-то вроде игры, где надо заполнить пропуски. – Все молчат. Она продолжает: – Давайте начнем с Моники. – Она читает с листка: – Моника, заполни пропуск. Когда мне грустно, я…
– Предпочитаю быть одна, – говорю я Уэнди.
– Какая ты жалкая, – вставляет Брайан.
– Неверных ответов здесь нет, – отвечает ему Уэнди.
Так проходит остаток встречи. Я сочувствую Уэнди, но ее, похоже, не беспокоит отсутствие у остальных какого-либо интереса. Когда час проходит и я уже собираюсь встать со стула, в комнату кто-то входит.
У меня перехватывает дыхание. Это Вик, он в футболке и джинсах, будто только что вышел из автомастерской.
– Привет, – говорит он, глядя прямо на меня.
– Здравствуй. Ты пришел в группу скорби? – спрашивает Уэнди.
– Типа того, – глядя на остальных, говорит он.
– Ты опоздал, приятель, – постукивая по часам, говорит Брайан. – Мы закончили.
Видно, что Вик напрягся после «приятеля», но молчит.
– Не забудьте, на следующей неделе мы снова встречаемся, – настойчиво напоминает Уэнди. – Тебе дать брошюру про нашу программу? Там объясняется, почему полезно делиться скорбью со сверстниками.
– У меня уже есть, – говорит Вик.
Понятия не имею, зачем он здесь, но вопросов не задаю. Если хочет, пусть ходит. Не буду обращать на него внимания. Выходя из комнаты вместе с остальными, я прохожу мимо Вика.
– Давай поговорим, – следуя за мной, просит он.
Я высоко поднимаю голову:
– Мне действительно нечего тебе сказать.
– Не уходи.
– Почему же, Вик? Ты ведь ушел.
– Ну больше не ухожу, передумал.
Я продолжаю идти к своей машине. Вик следом. Воздух между нами наэлектризован.
– Я не хочу с тобой разговаривать.
– Почему? Потому что не хочешь услышать правду? Ты умеешь хранить секреты, Моника. Просто мастер. Прекрати прятаться за своими страхами, будь самой собой. Хочу убедиться в том, что после той ночи ты в порядке. – Он откашливается. – Я вел себя как последний козел, и я… ну просто не был готов к тому, что произошло. И черт побери, все это было слишком для меня. И я хочу об этом поговорить.
