Тут его самого прошиб холодный пот. Он вдруг остро понял всю бесполезность успокоительной лжи, которую только что произнёс. И понял, что лгать этому парню тоже нет никакого смысла. Еремей был умён и проницателен не по годам, и этому не мешало отсутствие определённого жизненного опыта. А может быть, наоборот — благодаря тому, что этот пресловутый опыт не заставлял его мыслить стандартно, он видел и понимал больше, чем отпущено обыкновенному человеку.
Ал прислонился спиной к шведской стенке и скрестил руки на груди.
— Ты что, любишь её? — спросил он парня, решив говорить начистоту.
— Люблю! — выпалил Еремей, сверкнув глазами.
— Когда успел? — слукавил пилот, который сам не так давно полюбил за считанные минуты. (Или секунды?)
— Я всегда её любил, — глухо ответил «космический заяц». — Я давно её придумал и рисовал, сначала в голове, а потом… Можешь посмотреть там в компе. В моём наладоннике. Я потому так долго возился, что припоминал и подбирал каждую деталь. Теперь она живая, а я-то думал, что она так и останется мечтой, что я её никогда в жизни не встречу…
— Понятно… — выдохнул пилот.
Они помолчали. Потом Ал повернулся к новому другу лицом и спросил прямо:
— Ты уверен, что сможешь сделать резервные копии их моделей, на случай, если программа безопасности решит уничтожить данные?
— Риск всегда есть, — признался Еремей. — Полный успех не гарантирован, но я думаю, что мы можем надеяться на восемьдесят пять процентов удачи.
— И пятнадцать неудачи, — проговорил пилот задумчиво.
— Возможно, я знаю, как увеличить шансы, — заявил Еремей. — Не просто увеличить, а сыграть без проигрыша.
— Как?!
— Можно снять блок памяти с синтезатора моделей, положить его в молекулярный анализатор, а потом синтезировать себе новый блок, собрать с ним автономный комп и экспериментировать с копией сколько угодно. Анализатор ведь не повреждает объект, с которого снимает копию…
— Сделаем это! — воскликнул Ал, голос которого почему-то охрип. — Только договоримся с девушками. Такое нельзя делать без их согласия.
Когда они вернулись в кают-компанию, Изумрудка утешала Лисичку, тихо плакавшую у неё на груди:
— Ну, что ты, глупенькая! Никуда он не ушёл, просто они вышли поговорить. Здесь идти-то особо некуда, хотя я однажды умудрилась так зайти… А, вот они вернулись! Мальчики, вы куда пропали? У нас тут лёгкая истерика! Еремей, живо дуй сюда и утешай свою милую. Разве можно оставлять девушку без внимания так надолго, особенно если ей нет ещё двух часов от роду?
