Интересно, что субмарины называют это «грустить». Это что, один из тех многочисленных случаев, когда их жест имеет несколько непривычных мне значений? Или же тут заложен прямой смысл – грусть из-за того, что беременность не наступила? Не знаю. И спрашивать сейчас не хочу. Может быть, в другой раз.
Тем временем парочка влюбленных снова возвращается к нам. Всегда-Смеется отказывается от мешочка с вкусными водорослями.
– А мидий у нас больше нет? – интересуется она. – Малыш так хочет мидий!
Все смеются, а у кого-то находятся в корзинке пара устриц. Всегда-Смеется с наслаждением их уминает.
– Я всё время хочу есть, – объясняет она мне между делом. – С тех пор как забеременела – всё время голодная.
При этом она смеется. По ней прямо видно, как она радуется будущему малышу.
Мы проводим в потоке весь день, лениво нежимся в воде, пока мимо нас проплывают невероятные пейзажи рифа. Я снова рассказываю о пещерах, которые люди строят на суше, а еще про корабли и самолеты. Меня удивляет, что субмарины в принципе знают о самолетах – судя по всему, они когда-то проплывали вблизи большого аэропорта, построенного прямо у воды, – может быть, это был Сингапур, – высовывали головы на поверхность и смотрели, как самолеты взлетают и садятся.
Поэтому я рассказываю всё, что знаю, хотя сама я никогда в жизни не летала. Идея, что при помощи техники можно путешествовать по чуждой для тебя стихии, завораживает их. Для них любая техника – «металл». Им очевидно, что самолет состоит из металла, но в то же время эта мысль внушает им благоговейный ужас: так много металла! Они-то радуются каждому маленькому предмету: ножу, гвоздю, скрепке, да даже куску жестяной банки.
В этот вечер мы не устраиваем Вместе-Вместе, а просто ложимся спать и просыпаемся следующим утром. На этот раз никакие акулы к нам не приплывают, и, когда я спрашиваю, выясняется, что большинство женщин больше «не грустят». Похоже, моя короткая менструация – это наследство по линии субмаринов.
За завтраком все говорят, что хотят и дальше следовать за потоком. Им интересно посмотреть, куда он приведет. Я знаю, куда он приведет, но – что я знаю об этом на самом деле? По сути, Сидней и для меня только название на карте. Однажды мы с тетей Милдред проезжали Сидней на поезде, но мне тогда было всего девять лет.
После обеда охотники вдруг приходят в возбуждение. Полоска-на-Животе разглядела что-то вдали и подает знак Двенадцать-Жабр. Он, в свою очередь, быстро перекидывается с Белый-Глаз парой жестов, она кивает, и тут начинается суета: нам всем нужно покинуть поток, как можно скорее!
