Всегда-Смеется не настаивает, она просто обнимает меня крепко-крепко, и под защитой ее рук и ее украшенных ракушками и бусинами длинных волос я могу спокойно плакать сколько захочу.
Позднее, когда мы сидим все вместе и едим рыбу и водоросли, я пытаюсь объяснить ей, что чувствую.
– У вас так хорошо. И потом мы катались на потоке… Кажется, для меня это слишком.
Всегда-Смеется жует и кивает.
– Да. Иногда жизнь так прекрасна, что хочется плакать. А иногда так ужасна, что хочется плакать.
– Да, так и есть, – соглашаюсь я. И это я, которая раньше так редко плакала, а если уж плакала, то только в полном одиночестве, наедине с собой.
Неужели и Всегда-Смеется приходится иногда плакать? Представить это себе совершенно невозможно.
Мой взгляд падает на Полоску-на-Животе, которая сидит между своими двумя детьми. Мальчишки пытаются убедить ее снова покататься завтра на потоке, но она отвечает им только:
– Надо посмотреть, чего захотят остальные.
– Но мы же можем и одни пойти, разве нет?
Наши глаза вдруг встречаются. Она улыбается. Я невольно улыбаюсь в ответ.
– Дети! – говорят ее руки.
Мне становится смешно.
– Я тоже хочу завтра снова покататься на потоке, – признаюсь я.
Она в ответ со смехом закатывает глаза. Послушный-Послушный, заметив наш диалог, начинает с новой силой трясти маму за руку. Кажется, только что он впервые обратил на меня внимание.
Всё это так удивительно. Похоже, субмарины ни о чем не тревожатся. Если проголодались – ловят рыбу и собирают водоросли, и вот проблема уже и решена. Если устали – ложатся в какую-нибудь ложбинку на морском дне и спят. Всё остальное время они просто развлекаются. Неужели жизнь может быть такой простой? Я до сих пор даже и представить себе такого не могла, да и сейчас, в общем-то, не могу.
Спать, есть, развлекаться – звучит как описание отличного отпуска, не правда ли? Не то чтобы мы с тетей Милдред ездили когда-нибудь в отпуск, но я слышала рассказы одноклассников об отдыхе «всё включено» в зонах на Филиппинах или в Новой Гвинее – приблизительно так это и звучало.
А субмарины, похоже, живут так постоянно.
Я не решаюсь снова начать разговор о моем отце, которого я вообще-то хочу разыскать. Для этого явно придется прилагать существенные усилия, а мне и самой этого пока не хочется. Все, чего мне хочется, – чтобы мы снова улеглись спать вповалку, а завтра рано утром вернулись в поток.
С ума сойти. На мгновение я смотрю на себя со стороны и сама себе удивляюсь. Я обязательно займусь поисками отца, уверяю я себя. Со временем. В глубине меня еще есть тоненький голосок, который похож на здравый смысл, и мысль об этом действует на меня успокаивающе.
