— Вы лжете! — вскричала она с силой. — Вы меня не любите!
Я судорожно схватил ее руку и как бы в остолбенении смотрел ей в глаза. Вдруг карета остановилась. Это Лила дернула за шнурок. Я выскочил из кареты и, кланяясь, старался принять униженное положение настройщика. Но лакей не мог не заметить, что глаза у барышни и служанки заплаканы. Он пристально посмотрел на меня, и когда карета уезжала, он несколько раз оборачивался, чтобы взглянуть на меня. Мне казалось, что в его чертах есть что-то знакомое, но я не смел глядеть ему прямо в глаза и никак не мог вспомнить, где я видел прежде это толстое, бледное, волосатое лицо.
В полночь я перелез через ограду парка, но едва сделал несколько шагов, как кто-то схватил меня за плащ. На всякой случай я взял с собой небольшой нож и хотел уже выхватить его, но, к счастью, узнал Лилу.
— Позвольте сказать вам одно слово, синьор Лелио, — шепнула она. — Не сказывайте барышне, что вы женаты.
— Что я женат, моя милая? Да я совсем не женат.
— Это уже не мое дело, — отвечала Лила, — но только, рада Бога, не говорите об этой синьоре, которая живет с вами.
— Так ты хочешь помогать мне, душенька?
— Нисколько, синьор! О нет, совсем нет! Напротив, я всячески стараюсь удерживать синьору от шалостей. Но она меня не слушается. А если б я сказала ей то, что может и должно навсегда удалить ее от вас… Я не знаю, что бы тогда было!
— Я ничего не понимаю. Скажи, пожалуйста, о чем же ты говоришь?
— Вы видели сегодня, какая она горячая и решительная. У нее такой странный характер! Рассерди ее, так она Бог знает что наделает. С месяц назад, когда ее разлучили с матерью и увезли сюда, она хотела принять яд. Всякий раз, когда тетушка, правду сказать, ворчунья ужасная, ее огорчает, у нее делаются нервные припадки, так, что она точно будто помешанная. Вчера мне вздумалось сказать ей, что вы может быть влюблены в кого-нибудь. Она бросилась к открытому окну, крича как безумная: «О, если б я это знала!..» Я схватила ее, расшнуровала, уложила в постель, закрыла окна и не отходила от нее всю ночь. Она все плакала, иногда на минуту забывалась, но потом вдруг пробуждалась как будто в испуге и бегала по комнате, как безумная. Ах, синьор Лелио, мне так жаль бедную барышню, я ее так люблю! Характер у нее престранный, но вы не можете вообразить, как она добра, великодушна! Сделайте милость, не доводите ее до отчаяния. Я уверена, я знаю, что вы честный человек; в Неаполе все это говорили. И, бывало, барышня с восторгом слушает, когда рассказывают о ваших добрых делах. Вы, верно, не захотите обмануть ее, и если вы точно любите эту синьору, которая живет у вас…
