14. ДЕРЕВНЯ БУБАРАЙ. НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯ
— Как свиньи! — вздохнул Венк. — Ничем не лучше свиней! Даже искупаться нельзя. Знаешь, дружище, чего я сейчас больше всего хочу? Встать под душ и смыть с себя всю эту копоть и грязь!
В кустах всхлипывал англичанин, которому довелось присутствовать при допросе. Нервы проводника не выдержали.
— Хлюпик, — презрительно сказал оберштурмфюрер. — Вырождающаяся раса, чтобы там не говорили наши идеологи. Одно слово — англичанин. Мне этот допрос тоже не доставил какого-то удовольствия, я тоже считаю, что пытать людей — дикое варварство. Но если нельзя иначе? Если нельзя? К тому же они наших ребят положили. Каких ребят! Кстати, ротенфюрер, всем, кто участвовал в дознании, — двойную норму спирта из НЗ. Только время потеряли на этих черномазых.
Ойген осторожно покосился на две черных головешки, еще недавно бывших людьми. Он тоже не одобрял пытки, к тому же, не стоило про этих негров говорить так пренебрежительно, они показали себя мужественными бойцами. Старший даже не кричал, а шипел от боли, а младший явно боялся проговориться, не выдержав боли, а потому просто откусил себе язык. И все равно они вели себя достойно, очень достойно, не хуже славян из Казакии, с которыми судьба сталкивала Ойгена ун-Грайма.
— Что там Херцог? — поинтересовался оберштурмфюрер. — Он выходил на связь?
— Так точно, — сказал Ойген. — Последний раз сорок минут назад. Жалуется, что его «файтеры» ничего не могут найти. Джунгли!
— Черт побери! — выругался Венк. — Мы оснащены по последнему слову техники, у нас есть то, о чем колониальные войска могут мечтать. И что же? Мы бессильны перед зарослями и кучкой дикарей!
Он посидел, разглядывая дымящуюся хижину и безжизненные черные тела рядом с ней.
— Скажи камрадам, пусть это закопают, — раздраженно сказал Венк. — Терпеть не могу запаха паленого мяса.
— Что дальше? — поинтересовался Ойген. — Начнем движение?
— Куда? — Венк скривился. — Нет, дружище, теперь я и шагу не сделаю без того, чтобы точно не знать, куда эти дикари делись. Где этот чертов англичанин? Его дали нам как специалиста и как проводника. Что-то я не вижу от него большой пользы. Он только и умеет, что плакать над черномазыми. Клянусь памятью великого фюрера, о наших ребятах он так не скорбел. А ведь на болоте они спасли ему жизнь!
