Работа над «Юхахой» происходила в какой-то странной плоскости. Раньше, не имея внятного сценария, я знал, что делать. Для «Юхахи» я досконально прописал все эпизоды, но у меня не получалось воплотить написанное. Прежние мои «поглазейки» жили импровизацией, моё кино откликалось на малейшее движение моей души, а «Юхаха», как всякий фильм со сложным сюжетом, требовал точности исполнения, и если что-то выпускалось из начертанной линии, то линия переставала быть единым целом и превращалась в пунктир, но из пунктира складывается совсем другой рассказ. Мне не удалось по организационным причинам снять несколько сцен, что не только нарушило характер и логику повествования, но потребовало изменений в режиссуре всего фильма.
Летом 1997 года я поехал с Александром Шумилиным в командировку в Каннельярве от программы «Репортёр», чтобы сделать документальный фильм о Пау-Вау. Там я рассчитывал снять для «Юхахи» с помощью Димы Сергеева сцену танцев в индейском лагере. Но моим планам не суждено было реализоваться. Дима обещал помочь, но не помог. Лёжа в палатке, он лениво отмахнулся: «Позже». Он умел горы свернуть, когда хотел, любую массовку мог организовать. Но он не захотел.
Зато красивейшие ночные кадры, сделанные для «Репортёра», пригодились для «Юхахи». Заснял я случайно и момент, когда Юра Котенко нарядился в костюм-тройку, нацепил на головку котелок, а на нос – очки. Вернувшись в Москву, я понял, что он должен играть белого человека, а не индейца. В результате он сыграл двух персонажей – белого торговца и краснокожего дикаря, чьё лицо скрыто боевой раскраской.
Тем же летом мы сняли ещё два эпизода: салун и торговлю в лесу. А следующей зимой – ещё три. О каждой из этих съёмок можно рассказывать долго и в деталях. Иногда всё казалось мне дико смешным, иногда удручающим, потому что почти всякий раз на съёмочной площадке происходила катастрофа, всё рассыпалось. Мне казалось, что никогда ещё я не занимался ничем столь постыдным, столь жалким и что из этого физически не получится сделать ничего, что хотя бы отдалённо напоминало кино. Возможно, частично моё настроение объясняется возрастом. Восемнадцатилетним легко дурачиться, а тридцатилетние и сорокалетние ведут себя сдержанно, боятся выглядеть смешными. Такими были мои актёры. Таким был и я в то время. Имея за плечами богатый телевизионный опыт работы с профессионалами и профессиональной аппаратурой, я вдруг вернулся в ситуацию пятнадцатилетней давности. Всё напоминало самодеятельный спектакль в отвратительных картонных декорациях. И главное – рядом со мной не было прежних друзей, которые понимали меня с полуслова и верили мне безоговорочно. Вова Дунаев, Саша Стрельбицкий, Серёжа Гукасов, Витя Митрофанов, Лёша Кунченко – с ними мы сворачивали горы, делая невозможное возможным. Их энтузиазм поддерживал меня всегда. Из всех прежних соратников до «Юхахи» дошёл только Витя Митрофанов. Глядя на него, я нащупывал, возможно, какую-то связующую нить с прошлым и держался. Впрочем, он участвовал только в одной сцене, снимавшейся в помещении Пен-Клуба, играл бармена. Все остальные актёры «Юхахи» были новичками, и уже на первой съёмке я осознал, что далеко мы не продвинемся. Однако останавливаться я не хотел, мне казалось, что удастся превозмочь всё…
