Мой зритель появился, когда зритель перестал интересовать меня. Зритель появился в Интернете, в этом необъятном информационном поле без строгих правил и границ. Можно радоваться, можно сетовать.
***
Отправной точкой для каждого нового фильма была какая-нибудь сцена, не дававшая мне покоя. Я никогда не знал, что конкретно беспокоит меня, но чувства требовали выхода. Понемногу вырисовывалась какая-то сцена. Например, я ощутил однажды, что во мне накапливается ненависть и просится наружу, просится через руки, через нож. И мы отправились маленькой компанией в лес и там сняли сцену драки на берегу небольшого ручья. Там я и «убил» моего товарища ножом. Удары ножом в его тело сняты на крупном плане моего лица, ни жертвы, ни ножа не было видно, а ножом я бил со всей силы в глинистую почву. Всё, что накопилось во мне плохого, я вложил в те бешеные удары. И мне полегчало.
Часто такие сцены не предназначались для конкретного фильма, они оставались в архиве моих «психотерапевтических» кино-опытов. Но иногда из этих сцен вырастал целый фильм. Так, например, из самостоятельной сцены в ванной, не предполагавшей дальнейшего развития сюжета, стал рождаться фильм «Пересилие».
Я тяжело перенёс смерть отца, мне было всего двадцать три, и я совсем не знал жизни. Отец умирал долго и мучительно. Его смерть свалила меня с ног, разрушила все мои представления о справедливости, лишила меня единственной, как мне представлялось, настоящей опоры. Вдобавок работа в министерстве угнетала, безысходность душила, я чувствовал себя в кромешной тьме и понемногу пристрастился к алкоголю. Однажды, крепко выпив, я лёг в ванную и уснул. Когда проснулся, меня тошнило, выворачивало наизнанку, приехала скорая помощь… По прошествии нескольких лет я решил воспроизвести это на экране. Моя душа остро нуждалась в освобождении от груза и грязи того случая, я жаждал избавиться от внутренней блевотины. Кино понемногу становилось священнодействием, оно очищало меня.
***
Фильм «Дом», от которого сохранилось только две сцены с участием Александра Стрельбицкого, начался с того, что я «заболел» грандиозной и, пожалуй, лучшей картиной Ридли Скотта «Bladerunner». Не помню, сколько раз я пересматривал его целиком, но понравившиеся эпизоды смотрел снова и снова, изучал их, насыщался их духом. Одной из самых пронзительных сцен было бегство танцовщицы-проститутки по имени Зора. Она одета в прозрачный полиэтиленовый плащ. Декард стреляет в неё, она теряет равновесие, разбивая на бегу стекло огромной витрины. Эпизод её смерти показан в рапиде, стекло медленно разлетается на куски, Зора спотыкается, падает на колени, затем на живот. Медленно летят куски стекла, падают капли дождя. Всё происходит под сновиденческую музыку Вангелиса. На мой взгляд, музыка к этому фильму – вершина творчества Вангелиса. После убийства женщины Декард идёт домой, напивается там, а когда встаёт с кровати, задевает ногой бутылки. Зритель не видит этих бутылок, только слышит их удар друг о друга. Вот этот-то звук бутылок, находившихся не в кадре, но наполнявших пространство и атмосферу, породил во мне неудержимое желание сделать что-нибудь подобное – с бутылками и чем-нибудь ещё, за что можно было бы задеть ногой, но не показывать это отдельным планом.
