Но она поняла меня. Когда мы расстались, тогда - много лет назад - она пыталась покончить с собой - ела снотворное.
- А я, дурак, ждал тебя.
- ...Я до сих пор тебя немного боюсь, ведь я так и не научилась "жить на краешке жизни".
- "Немножечко жить..." Ты и сейчас не умеешь.
- Не умею. Давай не будем?..
- Посмотри на меня.
Я осторожно провел мизинцем по её бровям. Она устало улыбнулась и закрыла глаза.
- Скоро приедем, - вздохнул я.
Я уже засыпал. Тяжелая сумрачная усталость плавно наваливалась на меня.
Скоро мы будем вместе. Я попытался представить себе эту нашу, может быть, последнюю ночь. Нет, - образы разрушались один за другим, подступал гнусный таинственный страх.
Интервью с Бутусовым года два назад.
"А нет ли желания сделать новый альбом, действительно новый..."
"...У меня теперь только одна проблема, записать такой новый альбом, чтобы он был не хуже, чем предыдущий."
Я почему-то запомнил.
- А как же твоя работа?
- Я позвонила, отпросилась.
- Молодец...
Как просто. Мы изменились, мы иначе теперь живем, кто мы теперь друг другу? Как её спросить об этом? Как объяснить ей, что все теперь не так?.. Ведь мы так давно не были вместе.
"Потудань, потудань..." - елозили дворники на лобовом стекле автобуса. Что за суетливая бестолковость?
- Скоро приедем...
Повторил я.
Словно то просыпался, то засыпал вновь.
*
Оставшимися ещё с прошлого лета сухими полешками мы растопили печь. Заварили чай.
- Где-то здесь был магнитофон.
- Угу, я взял с собой кассеты.
- "Би Джиз"?
- Еще бы, ну, и "Тамбурин" с Кашиным...
- Давай Кашина.
- Сейчас найду, помнишь "Сашу"?
Ты светилась на сладостном подиуме
И, лаская хрустальный бокал,
Ты сказала :"Какой ты уродливый!"
Ты смеялась ужимкам зеркал.
И безумною бархатной бабочкой
Ты качалась на кольцах гардин.
Я боялся и ветра и лампочки,
Я боялся остаться один...
...И потом с беспредельною ясностью,
Оказавшись в глубоких мирах,
Буду помнить, что ты в безопасности,
В табакерке лелея твой прах...
Любовь: концерт. Нелепо, - но в ту ночь, - я осознал это, явственно, ярко: порой, когда еду на свой концерт, в метро, волнуюсь, - нет голоса, руки дрожат, начинаю повторять слова песен, понимаю, что забыл их... Но уже на сцене я просто вдруг забываю о том, что я что-то способен забывать: сомнения, страхи - остаются там, в гримерке, на улице. Я вдруг становлюсь самим собой, беззащитным и обнаженным, странной силы природным механизмом, который, потеряв на время и волю, и разум, - живет, живет так, как, может быть, и надо жить всегда.
