— Но Оливия… — попытался он остановить её — ему было не по себе. — Так нельзя. Я не могу.
— Что значит «нельзя», «не могу»? По-твоему я могу? До завтрашнего дня я сойду с ума. Ты хоть представляешь себе, что это такое: остаться один на один с чужим человеком?
— Почему же чужим, Оливия, он ведь был твоим мужем? К тому же завтра его похоронят. Завтра, Оливия. Всего одна ночь.
— Ночь? Ночь? Это сплошная кромешная ночь, долгие десять часов. Десять часов, Макс! Как ты не поймешь, я просто не выдержу. Я не выдержу, Макс! — она чуть не сорвалась, но взяла себя в руки и тихо так, страшно произнесла:
— Ты приедешь, Макс. Слышишь меня? — И затем утвердительно и беспрекословно: — Ты приедешь, иначе я не знаю, что сделаю!
Макс затрясся от возмущения.
— Но Оливия, это же нелепо! Это… — он с трудом нашел нужное слово. — Это неправильно, в конце концов.
— Неправильно? — голос её завибрировал. — О каких правилах ты вообще говоришь? Ему было на нас абсолютно наплевать, у него были свои правила, своя игра. И я даже рада, что он…
— Оливия, — прервал её Макс, — нехорошо так говорить о нем. Теперь.
— Теперь? Макс, что с тобой? Ты же сам его ненавидел, сам говорил, что завидуешь ему, потому что у него есть я. А сейчас, когда мы наконец-то… Когда мы наконец-то можем быть вместе, ты говоришь «нехорошо», «неправильно».
— Я совсем не это хотел сказать, Оливия.
— Но сказал!
— Я не хотел. Прости. Сам не знаю, что говорю.
Макс замолчал. Оливия спросила:
— Ты приедешь?
Макс не знал, что ответить, произнес только умоляющее:
— Оливия…
Но она повысила голос:
— Ты приедешь. Или завтра я заявлю всем, что это ты убил его. Вместе со мной. Я это сделаю, Макс, сделаю. Если ты оставишь меня, — сказала она твердо и оборвала связь.
Макс так и застыл на месте. Как это было похоже на Оливию. Вот она и показала свои коготки. Что же будет дальше?
Макс набрал номер телефона Видала.
— Алекс? Алекс, это я, Макс. Она нашла меня, мне срочно нужна твоя помощь. Ты мне друг или не друг? Приезжай, я буду ждать. Я буду ждать тебя, Алекс.
Макс положил трубку. Паршивее он себя не чувствовал так лет наверное, пятнадцать. С тех пор, как вывихнул ногу и был вынужден пропустить финальный баскетбольный матч на первенство штата.
Через час Макс уже ехал к Оливии. Алекс и виски немного успокоили его. В сущности, завтра похоронят Рика, и тогда Макс скажет ей все, что давно хотел сказать: они совершенно чужие люди и их никогда не скрепляла настоящая любовь. Страсть — да, влечение — да, но не любовь. К тому же — и в этом он тоже признается — в последнее время Оливия стала слишком капризной, слишком требовательной. Но ведь Макс ей не муж, он свободный человек, с Оливией не связан ни узами брака, ни договорными обязательствами, — какие тогда могут быть претензии, а тем более притязания? Но это Макс скажет завтра. Он все-таки врач, а Оливия — больной, уставший человек, поэтому Макс пощадит её, поэтому не скажет пока ничего. Он всегда, при любых обстоятельствах старался быть великодушным. Во всем.
