Любителей видео в те дни объединяла такая же сплоченность, как болельщиков футбола, собравшихся в баре у телевизора.
Странно, но именно фильмы ужасов давали мне возможность почувствовать себя живым. Новые ощущения. Страх животный, страх мистический.
Я никогда не утверждал, что ничего не боюсь, но фильмы ужасов щекотали нервы, немного отвлекали от насущных проблем, помогая не сойти с ума от происходящего вокруг, и после их просмотра окружающая действительность не казалась столь нелепой; эти фильмы становились своеобразной терапией для нас, разболтанных в перестройку, тонкокожих и, казалось, совсем потерявшихся.
Я был уверен, что на подобных фильмах закаляюсь. Что там дурак-начальник на меня орет? Он не смотрел фильмы про глобальные заговоры мирового капитала? Или про теневую деятельность всяческих спецслужб? Да что мне теперь ваши гребаные болты или шестерни, когда я начинаю вливаться в мировой информационный процесс и меня все больше и больше волнует покоробленная обстановка в мире и стране! Информация, информация, информация — вот чего нам так не хватало при Союзе, — думал я, — и особенно не хватает теперь! «Очевидного-невероятного», «Клуба кинопутешественников», «Международной панорамы», «Науки и жизни», «Техники-молодежи», «Нового мира», «Вопросов философии». Оруэлла и Замятина, Булгакова и Платонова, Камю и Сартра, Александра Зиновьева и Питирима Сорокина, Мамардашвили и Меня. Может, имей это всё в свободном доступе и достаточном количестве при застое, мы сто раз подумали бы, что рушим и что пытаемся на этих руинах возводить…
После фильма я возвращался домой не спеша, под впечатлением. Три часа «Зловещих мертвецов» добротно пощекотали нервы. Два часа ночи, а у меня ни намека на сон. Даже ночной мороз не казался настоящим. Я тыкался от одного клочка света к другому, сторонясь темных кустов, вздрагивая от скрипа заиндевелых деревьев — до смешного.
В армии, охраняя ночью склад по периметру, я больше старался держаться темноты, быстрыми шагами проходил освещенные места. Тогда мне, дозорному, комфортнее была темнота, только в ней я чувствовал себя как рыба в воде, там темнота прибавляла смелости, здесь же, наоборот, темнота пугала, резкий звук иглой впивался в сердце. Ощущения те, после ночного посещения видеосалона, я запомнил на всю жизнь. Теперь же, вспоминая, больше иронизировал над собой: двухметроворослый детина, ни разу в жизни не давший себя в обиду, спортсмен, после просмотра фильма ужасов шарахается каждого куста. Не видели меня друзья или знакомые, они спросили бы: ты ли это, Ярцев-кремень, Ярцев, которого мы знали?
