Едва выехали за пределы Иванова, как начались леса: огромные ельники вперемешку с березами, большинство из которых не успело еще сбросить листву, над которыми корабельными громадами возвышались мачтовые сосны. Все это лесное разнообразие утопало в ослепительном снегу и было припорошено снегом, все изгибалось, гнулось и провисало, радуясь или печалясь, радуя или печаля. И тут Ильин со своими сказками, и тут настоящая сказка в придачу к Ильину. Прочтешь — задумаешься, глянешь за окно — захочется прочесть, чтобы разгадать шараду благородных сосен и раскидистых елей.
Время от времени у меня возникало необоримое желание попросить водителя остановить автобус, выйти, пройти по усыпанному глубоким снегом лесу и, казалось, если бы не осенние туфли на один носок, не тоненькая курточка (приехал-то опрометчиво с юга), — вышел и побродил бы по огромным сугробам, спрятался под широкими ветвями елей, постучал по длинным голым столбам сосен, чтобы услышать, как отзовется на стук грустная крона, вздохом глухим, гулким, поскрипывающим.
Порадовало и внезапное появление затерянной деревеньки с древней, но, видно, недавно обновленной церковкой, вперившей свои позолоченные кресты в бездонно-чистое небо.
Лух оказался чуть большей деревенькой в типично русском стиле, в центре которого возвышалась некогда роскошная величественная полуразрушенная церковь. Вокруг нее — сеть магазинов в еще дореволюционной постройки торговых рядах, далее извилистые разветвления мощенных улочек и бесконечные ряды приземистых, старых, но еще крепких бревенчатых домов.
Маленькая, скорее напоминающая сарайчик, автостанция едва вмещала в себя с десяток человек (до кассы прямо рукой подать). Мы взяли билеты на обратную дорогу, а затем поднялись наверх, где на взгорке, в старом обветшалом двухэтажном домишке помещался местный Дом быта, директор которого (само собой разумеется не безвозмездно) предоставил «Роднику» одно из его помещений под магазин.
Лепетов открыл громоздкие, набухшие от плотно набитого поролона двери, и мы переступили через высокий порог (мне пришлось даже нагнуться, потому как притолока оказалась очень низкой) и попали в полутемный (свет едва просачивался сюда с верхнего этажа, куда вела массивная деревянная лестница) коридор со множеством дверей впереди, и еще одной под лестницей.
Дверь в комнату, отведенную под магазин, оказалась запертой, хотя вывеска, приколоченная гвоздями к потресканному дерматину, гласила, что время обеда вышло.
