Армада напоминала медведя, окружённого стаей собак. Попасть под удар лапы такого чудовища, означало верную смерть, но если каждый куснёт его по разику, и тут же увернётся, то рано или поздно медведя загрызут!
Несколько раз мы чуть было не попали под ядра тех и других. В Армаде царил идеальный порядок, и весьма непросто было объяснить, кто мы и откуда взялись. Поднятый испанский флаг никого не убеждал — пираты частенько поднимали флаг той страны, судном, которой хотели поживиться. Англичане же принимали нас за отбившееся от эскадры судно и начинали азартно обстреливать. То, что нас не потопили уже тогда, было везением чистой воды.
Конечно, Мигель рвался в бой. Если бы рядом не было Магдалены и меня, он, наверное, бросился бы атаковать первое же английское судно, что означало верную гибель для небольшой и слабо вооружённой «Анхелики». Другое дело, если бы дошло до абордажа, но, насколько мне известно, это было редкостью в той кампании.
Ввязаться в драку у нас получилось, когда Медина-Сидонья попытался проделать то, ради чего Армада появилась в Ла-Манше, а именно перевести через пролив армию герцога Пармского, которая должна была идти на Лондон.
Вот тут-то и обнаружилась одна нелепость — корабли, имеющие морскую осадку, не могли подойти непосредственно к берегу, а это значило, что оперативно взять на борт «пассажиров» не получится. Пока решали, как быть, испанский флот встал на якорь близ французского побережья. И вот тут началось!
Англичане повели себя, как истинные морские разбойники, и напали ночью, что было нарушением неписанных этических правил ведения войны. Я их за это не осуждаю — испанцы сами напросились, и сами же прозевали этот тактический ход. Для нас это едва не кончилось фатально.
Как раз этой ночью, на первый взгляд тихой и спокойной, Мигель решил, во что бы то ни стало, присоединиться к своим. «Анхелика» считалась большим кораблём в годы своей молодости. Теперь же она смотрелась, как спаниель рядом с догами, против боевых галеонов. Но именно это позволило нам обойти эскадру со стороны берега, откуда никто не ждал англичан.
План был прост — подойти к эскадре со стороны Кале, и тогда нас должны принять за посланцев герцога Пармского. Разубеждать в этом заранее никого не нужно, а назвать себя можно будет, когда встанем борт-о-борт со сторожевым кораблём или даже с флагманом. Если нас не успеют расстрелять, конечно…
Тогда, наверняка, доведётся получить по шее от отца, а может быть и от самого адмирала Медина-Сидонья, но, по крайней мере, ни тот, ни другой не прогонят от себя корабль готовый драться за испанскую корону! К тому же приказать «Анхелике» покинуть Армаду, означало отдать её на растерзание английским волкам.
