Бледная ладонь хищно раскрылась, как если бы изготовилась схватить противника за горло. В просвете между большим и указательным пальцами в удручающем предчувствии застыл весь дом.
Один из членов раннего заседания обратил внимание на внезапно покатившийся карандаш. Перехватив его, он оглянулся на разгоряченных и захваченных решением экстренных вопросов коллег, но те явно ничего не замечали. Тут покатились еще несколько, прямо под замершими взглядами их владельцев. Офисное кресло полусонного организатора заседания, что развалился за дальним краем стола, неожиданно поехало и врезалось в стену, разбудив и переполошив в нем сидящего.
Все беспокойно повскакивали со своих мест и бросились к окнам. Неясная, затянутая пеленой картинка за окном немного кренилась, как на неудачной фотографии с заваленным горизонтом. Угол ее наклона прямо на глазах становился все больше и больше. По батареям и вентиляционным трубам прокатился железный стон – далекий и приглушенный, как будто из недр уставшей земли.
У двери быстро образовалась жестокая и визгливая давка. Но один из членов все еще стоял возле окна с раскрытым ртом, не веря в происходящее. Шаря глазами, он вдруг наткнулся на маленькую, черную фигурку в самом низу, на площадке, что странно стояла с вытянутой рукой, будто моля о помощи. Прошло еще немного времени, прежде чем он всё понял, как за его спиной со свистом поехал длинный стол и загрохотал шкаф, изрыгая из своих вылезших наружу полок папки с чертежами и инновационными проектами, релизу которых уже не суждено было произойти.
Небоскреб неохотно кривило, но несущие конструкции были гибкими, а винтовые опоры прочными, так что он напоминал сейчас согнувшуюся под порывом ветра голую осину, что как ни в чем не бывало выпрямится, стоит только погоде проясниться. Но был у нее предел упругости. А у моих возможностей предела никакого нет.
Где-то высоко наверху оглушительно лязгнуло. Не выдержав перегрузки, одна из несущих колонн лопнула, как сломанная спичка, буквально выплюнув в месте своего излома крепящиеся к ней плиты и несколько окон. В десяти метрах от меня градом посыпались стекла и куски стройматериала, звонко запрыгали по асфальту ободранные штыри.
Стараясь не отвлекаться, я надбавил сил, и в точке перегиба по фасаду всего небоскреба пробежала расселина. Угловой этаж, которому вынесло стены, стал расширяться, будто разрываемая руками пасть. А железобетонные ригели над ним истерично визжали и, как ребра из порванной грудной клетки, лезли наружу. С противоположного угла здания громоподобно протрещало. Несущая конструкция по обеим сторонам не вытерпела напор, и небоскреб перекосило, как от внезапной желудочной колики.
