* * *
Идти мне было совершенно некуда. Бесцельно блуждая по городу, я и сам не заметил, как ноги привели меня к приземистому, потрепанному временем магазинчику. Над тесным входом опасно нависала светодиодная вывеска с бесхитростным названием Твое Кино.
Заворожено разглядывая вывеску, я силился вспомнить, когда я в действительности видел ее в последний раз. Была ли она здесь до того, как я увидел ее в своих грезах…
В лицо ударил суховатый, пропахший глянцем воздух. Редкие покупатели осторожно шуршали, вороша стеллажи в поисках развлечений на сегодняшний вечер. Я повернул голову и заметил в глубине зала посеревшую от пыли табличку «история КПРФ». Мое сердце забилось у самой глотки.
Конечно, конечно я знал, что это глупо, что это невозможно. Но в глубине своей все еще подростковой души, я искренне мечтал, чтобы доктор Брозэф, пробуждение, весь этот ужас реального мира, в котором я чувствовал себя чужим, вдруг оказались очередной хитроумной засадой от Айсберга. Хоть бы эта зловещая организация не была моей выдумкой. Пусть они выпрыгнут на меня сейчас из-за стеллажа, повяжут, пусть отнесут в свою секретную лабораторию. Только так бы я понял, что хоть кому-то в этом мире я все еще необходим…
Я летел, летел на крыльях своего радостного предчувствия к отделу скучных и отталкивающих внимание дискет. Вот она, упаковка с диском о «18-м партийном съезде»… Я точно знал, что если ее открыть, там будет вовсе не диск, а дисплей с системой биометрической аутентификации…
Моя рука метнулась к упаковке и та с глухим стуком опрокинулась. А за ней не было ничего, кроме обшарпанных обоев…
Я продолжал отрешенно смотреть на этот диск. Да, теперь я его вспомнил. Мой отец, незадолго до своей смерти, грозился купить его, борясь с моей неуспеваемостью по истории в школе. Но так и не купил. И вот, почти пятнадцать лет, никому не нужный, он простоял здесь…
Я чувствовал себя так, будто нахожусь в отвратительном ночном кошмаре, чей ужас неявен, а висит в воздухе, давит на меня и смердит, как расплавленный свинец. Меня не покидало ощущение, что я вот-вот должен проснуться, что это все не может быть чем-то еще, кроме как очень уж плохим сном. Ведь реальность должна быть куда ярче…
Против всяких ожиданий я вспомнил Марту. Как некую спасительную, вдохновляющую мысль. Снова представил ее, сосредоточие всех моих эстетических предпочтений. Мое воображение было столь сильным, что черты ее лица не таяли, когда я их представлял. Я любовался ими, будто она снова стояла здесь, как и тогда…
