– Помнишь, я говорил тебе, что я интроверт?
– Да.
– Помимо неприятного впечатления, которое мы порой производим своей стеснительностью, замкнутостью или кажущейся надменностью, у нас есть много положительных черт. Одна из них – способность получать и осмысливать большой объем информации.
К чему он клонит?
– Какой информации?
– В самом разгаре гонки мельчайшие детали движения других машин свидетельствуют о том, что на уме у водителей. Кажется, я хорошо умею считывать даже малейшие изменения выражения лица. По едва уловимым движениям лицевых мышц могу судить, что человек чувствует.
– Ты хочешь сказать, что знаешь, что я сейчас чувствую? – Ей не нравилось быть жуком, которого рассматривают под микроскопом.
– Могу сказать, что ты сейчас несчастна.
Ничего не отрицая, но и не соглашаясь, она посмотрела на него.
– Можешь целый день смотреть на меня так, но несчастна ты не из-за меня.
– А почему ты думаешь, что я несчастна из-за кого-то?
– Не из-за кого-то, а из-за себя самой.
А он хорошо понял, что с ней происходит. Она была в замешательстве.
– И ты знаешь, почему так происходит?
– Я могу лишь догадываться, но лучше подожду, пока ты будешь готова сама рассказать об этом.
Он не смог бы сказать лучше. Внезапно Лондон захотелось плакать. Она всегда гордилась силой и стойкостью. Харрисону удалось разжечь в ней желание, и он нашел ее незащищенные места. Он может быть опасным для нее.
– А что, если я никогда не буду к этому готова?
К ее изумлению, он крепко обнял ее. Она почувствовала, как затрепетало тело и обнажились нервы.
– Каждому человеку необходимо с кем-то поговорить. – Он отпустил ее. – Я позвоню в конце недели и подробнее расскажу о субботних гонках, буду рад видеть там тебя и твоих друзей.
– Мне что-то нужно знать об этом заранее?
– По прогнозам будет солнечно, но прохладно. Поэтому одевайтесь соответственно.
– Хорошо. – Лондон не имела ни малейшего понятия, что нужно надевать на гонки, но была уверена, что у Марибэль полно идей на этот счет.
– Увидимся в субботу.
– Да, до субботы.
Подмигнув, он сделал шаг назад, чтобы она смогла закрыть дверцу машины.
Резкий тон Джека Кросби вернул его в действительность.
– Харрисон! Что с тобой? Всю неделю ты какой-то рассеянный.
Было раннее субботнее утро. Квалификационные заезды прошли утром, а он все время возвращался мыслями к одной блондинке вместо того, чтобы думать о трассе в Ричмонде. Все мешало ему сосредоточиться. Обычная собранность перед гонкой была нарушена, он сожалел, что не сделал решительного шага, которого, похоже, ожидала Лондон.
