Лондон хотелось, чтобы Харрисон понял ее мотивы. В его семье все «сделали себя сами», упорным трудом превратили бизнес в стремительно развивающуюся автомобильную империю. Не покажется ли ему ее стремление войти в круг «своих людей» пустым и мелким?
– В детстве и юности я училась в «правильных» школах, но всегда чувствовала себя как бы на обочине жизни.
– И это вас сильно задевало?
Несмотря на его нейтральный тон, ей хотелось обороняться.
– А как иначе?
– Вы так нуждались в их признании? По-моему, у вас есть все, о чем только можно мечтать.
Его слова восхитили ее. Внезапно вся предыдущая жизнь, в которой ее принимали не все, показалась не такой уж и страшной.
– Вы очень добры. Но этого всегда казалось недостаточно. Моя мать постоянно твердит, как ее расстраивает то, что, сколько бы денег она ни жертвовала на благотворительность, какие бы пышные приемы ни устраивала, ей не удается быть до конца принятой и признанной в этом обществе.
– Возможно, это проблема вашей матери, а не ваша.
Ах, если бы все было так просто! Лондон могла бы и больше рассказать о неослабевающем давлении матери, которая хотела, чтобы дочь вышла замуж за правильного человека, но решила, что дальнейшие объяснения лишь выставят напоказ недостатки семьи.
– Она непреклонна.
– Похоже, на вас и правда оказывается сильное давление.
– Для меня это не ново. В конце концов, жар и огромное давление превращают уголь в алмаз, как говорит моя мать.
– Вообще это научно не доказано.
– Хорошо. Но алмазам нужны жар и давление, чтобы сформироваться.
Он обезоруживающе улыбнулся:
– Это правда.
Харрисон легко разрушает ее оборону. Лондон подумала, что, возможно, заблуждалась насчет того, кто из братьев Кросби представляет для нее наибольшую опасность.
Вспомнились слова Эверли. Может быть, ее опасения не напрасны. Выполнит ли она свою часть плана, если уже думает не о достижении цели, а о том, как бы узнать Харрисона поближе.
Они вышли из ресторана. Харрисон взял руку Лондон и просунул себе под локоть. От выпитого вина и приятной компании по ее телу разлилось тепло, даже стало жарко. Она надеялась, что холодный воздух поможет прояснить мысли.
– Думаете о мороженом? Я уже не думаю.
– Нет? – переспросила Лондон, дрожа оттого, что он прислонил ее к стене и внимательно посмотрел, остановившись на губах.
– Единственный десерт, который меня сейчас привлекает, – сладкий вкус твоих губ.
Любому другому мужчине, сказавшему нечто подобное, она бы уже дала от ворот поворот. Но что-то подсказывало ей, что Харрисон говорит искренне. Она была рада, что облокотилась о стену, так как почувствовала слабость. Интересно, что теперь делать с руками. Так хочется прикоснуться к нему, положить ладони ему на грудь. Это так заманчиво, но слишком фамильярно для первого ужина. Или первого свидания.
