Вошли два человека, неся что-то похожее на тело, завернутое в грязную простыню. Они бросили его на пол у ног Глории и молча удалились.
Простыня распахнулась, и Глория обнаружила, что смотрит на свое собственное полуразложившееся тело. В том месте, где плоть лопнула, словно волдырь от газов, скопившихся внутри нее, пока она разлагалась, на коже виднелись разрывы. Сквозь прорехи в груди она видела огромные пакеты с силиконом. Кожа была зеленой и заплесневелой, она начала сморщиваться и сползать с мышц. Глаза лопнули и провалились обратно в череп. Она была удивлена, что вообще узнала себя.
- Это я?
- А кто же ещё, по-твоему?
- Где ты его взял?
- С Земли. Добро пожаловать домой, Глория.
- Ты хочешь, чтобы я вернулась туда? Да я же до усрачки напугаю любого, кто меня увидит!
- Не беспокойся об этом. Мы тебя починим. После того, как ты воссоединишься с ним.
- Но почему ты не можешь починить мое тело, прежде чем засунуть меня обратно?
- Потому, что это не было бы тогда Aдом, не так ли?
Демон ухмыльнулся, а остальные рассмеялись.
Глория повернулась, чтобы посмотреть на Мадрию. Все это было так ужасно, так неправильно. Прекрасная демонесса была позади нее. Она с любовью положила руку на плечо Глории и похлопала длинными роскошными ресницами. Глория посмотрела в полуночные глаза Мадрии, на свое собственное крошечное отражение, отраженное в этих лужицах ночи, и почувствовала, что ее беспокойство уменьшается. Она не знала, почему так привязалась к этому демону. Она была уверена, что эта женщина не питает к ней ни малейшей симпатии. Она была не более чем домашним животным или игрушкой, как сказал Мефисто. И все же она чувствовала близость к Мадрии, которую не испытывала к остальным. Как будто она знала ее, знала много лет.
- Ты готова?
Мефисто не стал дожидаться ее ответа. Он поднял Глорию и швырнул на гниющий труп, лежавший на полу между ними.
- Нет! О Боже! Помогите!
Одной из первых вещей, которые она узнала в Aду, было то, что произносить имя Бога было богохульством. Но ей было все равно. Ее охватил ужас перед собственной гниющей плотью. Ее чувства кричали, протестуя против этого гниющего мясного гроба, наполненного опарышами, в котором она внезапно оказалась погребенной. Она задыхалась. Ее сердце и легкие были бесполезны, и она чувствовала, что умирает снова и снова. Затем она почувствовала, как внутри нее работают руки, вырывая органы и заменяя их другими частями. Ее сердце внезапно забилось, но это было не ее сердце. Этот было другим, более сильным. Оно билось с громовым пульсом, который вибрировал в ее костях. Она закричала, почувствовав, как слой за слоем с нее сдирают кожу. Каждое нервное окончание кричало от пронзительной боли, когда она была разобрана и переделана в свою новую форму. Ее глаза, грудь, рот, даже влагалище были переделаны и заменены.
