Болтливость хозяина начинала меня раздражать.
– За гостеприимных хозяев, – поднял кружку Гилмор.
Ученые все как один тоже подняли кружки. Местный покраснел и что-то прошептал жене.
– Мне напомнить мою просьбу? – произнес Роуз.
Самоуверенное лицо легата напугало деревенского, и он, засуетившись, выбежал во двор.
– Ленивые, только пить и горазды. – Роуз посмотрел вслед деревенскому, затем скосился на советника.
Идрик принялся за игру. Высушив у огня лютню и согревшись, он отпил из кружки и запел:
– Тихая деревня, тихий добрый люд, посижу я тихо, может, не прибьют.
– Проклятье! – разозлился Роуз. – Я не выдержу этого трубадура. Лучше мокнуть под дождем, чем слушать его, – пробормотал он, выходя во двор.
– Ну, дорогие гости, – заметила старуха, – вечереет. Муж велел дать вам кров, чтобы вы хорошенько выспались.
Она заулыбалась, зубов ей тоже недоставало.
– Да, пожалуй, я устал, господа, смертельно устал, – протянул Гилмор, зевая.
– Я бы еще выпил, но, боюсь, бежать потом далеко, – произнес трубадур.
– Позвольте показать ваши спальни, – продолжила старуха. – Мы люди скромные, княжеского гостеприимства оказать не можем, но постараемся, чтобы вам было удобно. Муж велел мне… – Старуха замолчала на полуслове, глядя на дверь. – А вот и он сам.
Деревенский вернулся, с ним были еще люди из местных. Выглядели они пугающе. Один – с хитрыми бегающими глазами – держал в руке факел, другой руки не было вовсе, на повязке запеклась кровь. На нем был дурацкий колпак. Выглядел тип плутовато, за поясом я заметил нож, убранный в плохо смастеренные ножны. Второму, чтобы миновать дверь, пришлось пригнуться. Был он больше Роуза в несколько раз, за спиной – корзина, сплетенные ветки прогнили. Он заметно косолапил, прихрамывая на одну ногу, а скуластое лицо не выражало ничего.
– Лошади в конюшнях, экипажи поблизости, – весело заявил деревенский.
– Пора отходить ко сну, – еще раз зевнул советник.
– Позвольте провести вас к трактиру. Мы его не используем, но вам там будет удобно. Вон тот большой дом, – указал хозяин. – Хмырь, проведи гостей, – обратился он к однорукому. – А ты со мной, – сказал громадине.
Однорукий кивнул, и я направился за ним. Уже стемнело, в большинстве домов горел свет. Я принялся считать зажженные окна в каждом. Не успел я опомниться, как мы оказались у трактира. Высокий дом с двумя этажами – обычный трактир. Окна наверху были заколочены. Над дверью я заметил странный рисунок, изображавший фигуру человека, но в этом я уверен не был. Он был в черном балахоне, лица не видно, острые резцы или кинжалы торчали по краям капюшона. Из плеч вырастали рога или сухие ветки, рукава покрыты шипами, в костлявых руках он держал исполинский меч – весь в крови и с непонятными знаками на лезвии. По спине пробежал холодок, но я молча вошел вслед за одноруким.
